Девочка в красном пальто - [48]

– О… о… – Мне вспомнились церковные службы и как печально они выглядят, когда смотришь по телевизору – слабый свет свечей, тонкие голоса. Все печальное и чувствительное окончательно добивало меня.

– Мы не настаиваем, это не обязательно. Просто пришло в голову. – Ее темные, почти черные глаза с тревогой смотрят на меня.

– Конечно, конечно, – киваю я. Что-то внутри меня то ли растаяло, то ли хрустнуло. Я ломаю хлеб и засовываю в рот, впервые за сто дней мне хочется есть. – Это замечательно, мы зажжем их все. Как раньше делали.

Вечер был холодный и безоблачный. Мои подруги расставляли свечи на дорожках у парадного входа – как будто сажали в землю грибы, сотни грибов. Потом мы зажгли их. Боже мой, думаю я, неужели они сейчас запоют или еще что-нибудь в этом роде. Боже мой, упаси их от этого. Я не то что не смогу подпевать, я просто не выдержу этого. Я не знаю, что со мной будет и как они со мной справятся.

Но они тихо стоят позади меня, мы смотрим, как слабые огоньки разгораются, освещают темные уголки сада. Телевидение не в состоянии передать атмосферу, которую создает пламя свечей – оно отгоняет злых духов, заставляет отступить тьму. Воздух наполнился запахом горячего воска, пламя вспыхнуло, выхватило из темноты забор и фигуру человека за штакетником.

– Пол! – бросилась я к нему.

Он стоял по ту сторону забора. Его лицо поразило меня. Даже в слабом свете свечей, доходившем сюда, я увидела, как он постарел – я и помыслить не могла, что такое возможно. Передо мной стоял Пол, постаревший на десять лет.

– Ты пришел! Как я рада! А Люси? Люси с тобой?

– Нет. Она хотела прийти, но я отговорил. Я стараюсь оградить ее от всего этого, насколько возможно.

Кто я такая, чтобы объяснять ему, что его усилия тщетны.

– Я без машины. Пешком пришел, – сказал он, словно это имело значение.

– Жаль, – ответила я. – Я хотела извиниться перед ней. Проходи. Садись за стол, угощайся.

Он отрицательно покачал головой, и я поняла, что он категорически не хочет заходить в дом – словно тогда у него не останется возможности для бегства. Мы стояли по разные стороны забора, молчали, смотрели на пламя, а мои подруги бродили между свечами и, если какая-нибудь гасла от ветра, зажигали ее снова.

– Что тут происходит? Что ты творишь, Бет?

– Я пытаюсь растопить лед, Пол. Мне нужно что-то сделать… какое-то движение. Иначе я окончательно покроюсь коркой льда и умру. В один прекрасный день кто-нибудь придет и найдет меня окоченевшей в кровати. Я должна что-нибудь сделать. Что-то ведь лучше, чем ничего. Как ты думаешь?

Он не отвечал. Я подумала – интересно, а как это выглядит сверху, этот мерцающий, дрожащий огонь. Я подняла глаза и представила себе, что моя дочь там, что она – мотылек, невидимый на фоне ночного неба. Я засмеялась, а Пол уставился на меня, как будто я и правда тронулась умом.

– Я только что все поняла.

– Что?

– Чем мы тут занимаемся сейчас. Мы приманиваем ее обратно с помощью света.

– С помощью света?

– Да, света. – Я сжала его руку. – Разве ты не понимаешь? Мы указываем ей дорогу домой.

Спустя две недели мы стояли с Полом в ее комнате. Мы держались за руки, словно пытались образовать канал, по которому поступит информация о том, где находится наша дочь. Тот вечер со свечами вернул мне не дочь, а Пола, но мы не были больше мужем и женой, мы не были даже бывшими мужем и женой. Мы были теперь братом и сестрой, объединенными общей трагедией.

Ничего. Только под порывами ветра скрипят створки открытого окна. Я пошла закрыть его.

Он повернулся к стене и рассматривал мою карту, потом прижался к ней лбом.

– Прости, что оставил тебя одну. Что обвинял. Это чудовищно с моей стороны.

– Ничего страшного. – Я положила руку ему на плечо. – Пойми – наши с тобой отношения больше не имеют значения, их больше нет. Не переживай из-за этого. Но мне очень нужна твоя помощь – ты ведь отец Кармел.

– Я отвезу тебя к консультанту, – сказал он, помолчав.

– Спасибо, Пол. Ты очень добр, правда.

В машине мы какое-то время молчали. Я открыла окно и впустила теплый летний ветерок.

– Вот уж сколько недель нет никаких новостей, – сказал Пол. – Ни одной новой зацепки, ничего.

– Я знаю.

Зацепки – это невидимые провода, которые могли бы привести нас к ней. Крошки хлеба указали путь Мальчику-с-пальчику. Наши крошки разметал ветер, склевало время. Пол прав, никаких новостей.

Загородная дорога привела в пригород. Вдоль улицы выстроились в два ряда дома 1930-х годов.

– Этот? – Пол притормозил.

– Похоже, да. – Я выглянула из окна: номер 222.

– Где ты нашла его?

– В «Желтых страницах».

– А другой психолог тебе не подходит?

– Нет, – я потрясла головой. – Нужен этот. Я имею в виду – такого рода.

Полиция дала мне координаты психолога, который специализируется на таких случаях, как мой. Он в чем-то помог. Но меня не покидало чувство, что все это – лишь часть формальной процедуры.

– Я хочу поговорить с человеком со стороны. Который не знает меня. Тебе тоже нужно к кому-то обратиться, Пол.

– Возможно.

Когда я шла по дорожке, гравий хрустел под ногами. Позвонила в звонок. Пока ждала, успела прочитать выгоревшую табличку под стеклом. Мужчина, который открыл дверь, оказался моложе, чем я ожидала. Я даже усомнилась, что это сам психолог-консультант, а не его помощник, который открывает двери.