Девочка в гараже - [73]

Через несколько минут судебный пристав ввел Карен. В зале воцарилось зловещее молчание. Волоча по полу цепь от ножных кандалов, своим лязгом заглушающую шарканье ног, Карен прошла к столу защиты. Один из адвокатов помог ей сесть. Она положила руки в наручниках на колени, метнула на меня быстрый взгляд и потупилась. Потом они с адвокатом зашептались о чем-то, сблизив головы.

– Всем встать! – прогремел пристав. В зал вошел судья. Он занял свое место, ударил молотком по подставке и объявил слушание открытым.

– Я готов выслушать ваши вступительные заявления, – сказал судья, глядя на обвинителей и защитников.

Так зачем меня все-таки вызвали? Я слушала, не пропуская ни слова.

Путаные и утомительные речи длились весь следующий час, меня спрашивали то об одном, то о другом, и до меня наконец дошло, зачем адвокату Карен и прокурору понадобилось мое свидетельство и как много от него зависит. Они знали, что Карен призналась мне в содеянном – как знали и то, что меня допрашивал детектив Марш, но я предпочла не разглашать содержание беседы с Карен и сохранить конфиденциальность. Но юристы не знали, что именно сказала мне Карен. И не знали того, считается ли разговор с мирянкой-капелланом конфиденциальным по закону. И того, как я могу подтвердить или опровергнуть их доказательства, если меня вызовут свидетельствовать в суде.

Кроме того, я узнала, что в Вайоминге нет никаких законодательных актов, отражающих вопрос конфиденциальности информации, предоставленной мирянину-капеллану. Мой случай вполне мог создать прецедент для появления такого документа. Уже этого хватило бы, чтобы ошеломить. Но это не шло ни в какое сравнение с осознанием того, что обе стороны видят во мне потенциальную угрозу, а значит, попытаются дискредитировать меня тем или иным образом.

Во время вступительных заявлений был момент, когда от слов адвоката кровь заледенела в моих жилах.

– …на протяжении всего этого периода мисс Мерк предпринимала попытки удочерения младшей из детей мисс Бауэр. Это удочерение состоялось в мае текущего года. Четырнадцатого мая ордер был подписан.

После упомянутого удочерения мисс Мерк, видимо, сочла, что ей больше незачем ссылаться на какие-либо привилегии и что она вправе беседовать с сотрудниками правоохранительных органов, окружной прокуратуры и всеми прочими, с кем только она пожелает.

Мы полагаем, что эта привилегия конфиденциальности существовала лишь потому, что у мисс Бауэр сложилось впечатление, будто бы мисс Мерк – духовное лицо. Ее приводили в помещение для духовных лиц. Она регистрировалась в тюрьме как духовное лицо. Насколько нам известно, разговоры о том, являлась она рукоположенным священнослужителем в то время или нет, не велись.

Мы считаем, что расследование с привлечением большого жюри – речь идет о расследовании вопроса конфиденциальности – квалифицирует ее как духовное лицо. Об этом свидетельствует и тот факт, что она ссылалась на эту привилегию. Мы также убеждены, что она действовала в соответствии с ролью духовного лица все время, пока шел процесс удочерения. Свидетельства это подтверждают. А после этого она решила, что вправе говорить что угодно и кому угодно. Свидетельства этому мы намерены представить суду сегодня же.

Я сидела ошеломленная, с судорожно бьющимся сердцем. Будь это правда, я предположила бы, что у него есть веские доказательства. Но правду я знала. Знала ее и Карен. Я смотрела на нее, а Карен – куда угодно, только не на меня. Понятно, почему ее адвокат не желал, чтобы я свидетельствовала на суде над Карен. Но подтвердить свои доводы они могли лишь одним способом – манипулируя правдой.

От слов адвоката кровь заледенела в моих жилах

Обвинитель, полагала я, захочет вызвать меня на трибуну и выяснить, что именно Карен рассказала мне о смерти Ханны. Но верно ли я предположила?

Пока обвинитель произносил свою длинную речь, а я пыталась осмыслить все, что было представлено на рассмотрение судьи, у меня закружилась голова.

– Ваша честь, мы придерживаемся того мнения, – заключил он, – что вы, заслушав свидетельства по данному делу, придете к выводу: Дебра Мерк – просто мирянка, дающая заключенным духовное наставление, в том числе в молитвах, как и десятки других мирян, которые называются тюремными капелланами и не являются рукоположенными священнослужителями. Она не имеет официальной богословской подготовки, поэтому остается просто принадлежащей к церкви мирянкой, участвующей в духовном служении для заключенных тюрьмы, – служении, которому она предана всей душой.

Мисс Мерк подчиняется рукоположенному пастору, при поручительстве которого она начала принимать участие в программе работы тюремных капелланов. Она принадлежит к церкви, в вероучении которой не упоминается право обвиняемого на признание по типу исповеди [sic!] или таинство исповеди. Более того, в нем не говорится, что мисс Мерк или ее пастор наделены полномочиями отпущения грехов. Следовательно, речь не идет о традиционной тайне исповеди. У нее не было подобных полномочий.

Я невольно кивнула. Хоть друзья и родные в шутку говорили, что у меня немало суперспособностей, отпущение грехов в их число ни в коем случае не входило. Но при чем тут мое вероучение и его отношение к отпущению грехов?