Антошка отнесла цыплят под куст, но они не хотели сидеть на месте и разбегались. Перепелка продолжала метаться по кустам и отчаянно пищала.
Девочка отошла подальше и притаилась за деревом. Цыплята сбежались к перепелке, и она, ныряя в густой траве, повела свой выводок в другое, более безопасное место.
Анатолий Васильевич взглянул на бензинометр — стрелка клонилась к нулю.
— Боюсь, что не дотянем до колонки, придется пройти около километра пешком. А пока поедем. И действительно, через некоторое время мотор зафыркал, зачихал и заглох.
Оставив машину на обочине дороги, пошли через лес пешком. В шум леса вплелся равномерный гул, словно за лесом кто-то дышал — большой и сонный.
— Море шумит, — сказал Анатолий Васильевич. — Теперь недалеко.
Вскоре сквозь поредевшие деревья сверкнуло море. Песок под ногами становился глубже. Антошка вспомнила Азовское море, в котором сейчас купаются ребята, и у нее опять защемило сердце.
Возле дороги из зарослей цветущей сирени выглядывал угол крыши с красной трубой. Казалось, что дом засунули в огромный букет сирени.
— Что же это такое? — озабоченно воскликнул Анатолий Васильевич. — Где же наша колонка?
Он прибавил шагу. Елизавета Карповна и Антошка еле поспевали за ним.
Завернули за угол дома. На площадке, подмяв под себя куст сирени, лежала колонка. На боках у нее были большие вмятины, красная эмаль облупилась. К поверженной колонке вела широкая чешуйчатая колея. Молодой человек в синем берете, сидя на корточках, старательно стирал мокрой тряпкой знаки фашистской свастики, которыми была испещрена красная эмаль. Он не сразу заметил подошедших.
— Добрый день, господин Свенсон, — приветствовал его Анатолий Васильевич. — Что тут произошло?
Свенсон поднял голову и узнал советского генерального директора.
— О, день совсем не добрый, господин генерал-директор. Беда! Это дело рук «Шелла», — погрозил он кулаком в сторону дороги, — и наших фашистских молодчиков.
Анатолий Васильевич снял шляпу, вытер платком вспотевший лоб.
Антошка испуганными глазами смотрела на следы погрома: смятые ведра, битые стекла, раздавленные цветы.
Свенсон предложил сесть на скамейку под кустом сирени и, вздохнув, начал свой сбивчивый рассказ.
— С первых дней работать было трудно. Я стал получать анонимные письма, с угрозами и требованием закрыть колонку и убираться восвояси. Но не обратил на это внимания — мало ли завистников на свете? На прошлой неделе отправился к местным рыбакам, у них есть моторные лодки. Принес им образцы нашего, вернее, вашего советского тракторного керосина. Просил испытать. Через два дня рыбаки один за другим стали приходить за керосином. Позавчера был у шоферов, которые работают поблизости на строительстве консервного завода. Объяснил им, что на советском бензине ездить выгодно, что мотор любит советский бензин и работает на нем, как здоровое сердце: меньше тарахтит, дольше служит. Вчера вечером я, как всегда, запер колонку, спустил собаку. Мы с женой сели ужинать и мечтали о том, что в одной из наших комнат откроем кафе. Спорили, как назвать его, какие газеты выписать. Спать легли поздно. Разбудил меня страшный грохот. Я вскочил с кровати, быстро накинул на себя что-то из одежды и выбежал на крыльцо. Ночи сейчас светлые, видно, как днем. У крыльца лежала моя овчарка — мертвая. Вижу, выезжает задним ходом грузовик. Я побежал следом, кричу: «Стой!» Но грузовик развернулся, дал полный ход и скрылся. Номера на машине не было. Возвращаюсь обратно и вижу: все хозяйство разворочено. Я огородил колею, чтобы полиция разобралась, чья эта была машина. Но уверен, что виновного они не найдут.
— Да-а, — ероша на голове густые кудри, сказал Анатолий Васильевич. — Почему же вы решили, что это дело рук «Шелла»?
— Больше некому. Раньше в этом районе торговал только «Шелл», все — и рыбаки и шоферы с консервного завода — заправлялись у него. Недавно ко мне приходил агент шелловской колонки, бандит и фашист, его вся округа знает, у него еще шрам такой через всю щеку.
Анатолию Васильевичу стало понятно, почему владелец «Райского уголка» предупредил, что советская колонка не работает.
— Ну-ну, что же он от вас хотел?
— Спрашивал, как идет торговля, и предлагал перейти на работу к «Шеллу», говорил, там платят больше, а за каждого клиента, которого я приведу с собой обещал особое вознаграждение. Я, конечно, выпроводил его.
Анатолий Васильевич зорко посматривал на Свенсона, Швед был не только огорчен, но и чем-то смущен.
— Теперь вы, видимо, откажетесь торговать советским бензином? — спросил Анатолий Васильевич. — Пойдете к «Шеллу», там спокойнее. Шелловским колонкам не угрожает разбой с нашей стороны.
— Что вы, господин директор! Если вы сами от меня не откажетесь за то, что я советское добро не сумел сохранить, я буду и дальше работать. — Свенсон вздохнул. — Вот только собаку мою они отравили. Надо покупать новую, да позлее, а не такую доверчивую, как эта.
— Ну, в этом мы вам поможем, — успокоил Анатолий Васильевич.
К заправочной станции подъехал грузовик. Плотный пожилой шофер открыл дверцу машины, сдвинул на затылок берет и свистнул.
