Девочка с пальчик - [14]
Кто помнит о том, что в старину во французских и всех остальных университетах было всего четыре факультета: словесности, наук[13], права и медицины-фармацевтики? Факультеты словесности воспевали ego, личное «я», гуманизм Монтеня, а также «мы» историков, языковедов и обществоведов. Факультеты наук, описывая, объясняя, исчисляя это, формулировали общие, даже универсальные законы: Ньютон – для движения звезд, Лавуазье – для возникновения веществ. Третьи – медицина и право вместе – достигли, быть может, безотчетно для себя, способа познания, неведомого науке и словесности. Объединив общее и частное, на юридических и медицинских факультетах родился третий субъект… один из предков Девочки с пальчик.
Взять хотя бы ее тело. До недавнего времени анатомическая таблица представляла собой схему – бедра, аорты, уретры и т. д., – абстрактный, почти геометрический, обобщенный рисунок. Теперь она воспроизводит МРТ-снимок бедра конкретного восьмидесятилетнего мужчины, аорту конкретной шестнадцатилетней девочки… Будучи индивидуальными, эти изображения имеют вместе с тем родовое и качественное значение. Казуисты – римские юристы, изучавшие казусы, – тоже имели обыкновение именовать фигурантов дела Гаем или Кассием – кодовыми именами, боевыми прозвищами или псевдонимами, едиными в двух лицах: индивидуальными и родовыми. В самом деле, эти имена связывают общее и частное – в некотором роде двойные, они годятся и для того, и для другого.
Примем Девочку/Мальчика с пальчик как кодовое имя конкретного студента, пациента, рабочего, крестьянина, избирателя, прохожего, гражданина… – анонимного, но индивидуального. Не столько избирателя, считающегося за единицу в опросах общественного мнения, не столько телезрителя, считающегося за единицу аудиметром[14], не столько вообще количества, сколько качества, существования. Этот аноним – герой нашего времени, как в прежние времена неизвестный солдат, тело которого действительно покоится в могиле и может вновь обрести индивидуальность с помощью анализа ДНК.
Девочка/Мальчик с пальчик – имя такой анонимности.
Алгоритм и процедура
А теперь взгляните, как Девочка с пальчик управляется с мобильным телефоном – перебирает кнопки, играет в игры, листает поисковик. Она охотно заходит на когнитивное поле, которым по большей части пренебрегала прежняя культура словесности и наук: это поле можно назвать процедурным. В начальной школе все эти манипуляции, жесты пригождались разве что для того, чтобы заучить простейшие арифметические действия или, иногда, усвоить элементарные правила риторики и грамматики. Сегодня, вступая в конкуренцию с абстракцией в геометрии и с описанием в нематематических науках, эти процедуры активно входят в знание и технику. Они формируют алгоритмическую мысль, которая разбирается в порядке вещей и помогает нам в практической деятельности. Прежде, по крайней мере стихийно, она использовалась в юриспруденции и медицине. Эти дисциплины изучались отдельно от науки и словесности как раз потому, что пользовались рецептами, цепочками жестов, наборами формальностей или приемов – процедурами.
Сегодня очень и очень многое – посадка самолета на взлетную полосу; организация воздушного, железнодорожного, автомобильного, водного сообщения на континенте; серьезная хирургическая операция на сердце или на почке; слияние двух компаний; решение абстрактной задачи из тех, что требуют расчетов на сотнях страниц; проектирование чипа, программирование или использование GPS – требует подхода, отличного от дедукции геометра или индукции экспериментатора. Объективность, коллектив, технология, организация и т. д. регулируются в наши дни не столько декларативными абстракциями, которые два с лишним тысячелетия вынашивались науками и словесностью и утверждались философией, сколько алгоритмической или процедурной когнитивностью. Для философии, по природе своей аналитической, воцарение этой когнитивности просто невидимо: ей недостает мысли, причем не только средств, но и объектов мысли и даже ее субъекта. Она лишь отнимает у нас время.
Появление
В этом новшестве нет ничего нового. Алгоритмическая мысль предшествовала греческому изобретению геометрии и вновь возникла в Европе с Паскалем и Лейбницем, которые изобрели по арифмометру и, как и Девочка с пальчик, пользовались псевдонимами. Эта революция, сколь решительная, столь и скромная, осталась незамеченной философами, вскормленными наукой и словесностью. В эту эпоху между геометрической формальностью – науками – и личной реальностью – словесностью – заявил о себе новый способ познания людей и вещей, ранее опробованный в медицине и в праве, равно стремившихся объединить юрисдикцию и юриспруденцию, больного и болезнь, частное и универсальное. Так и появилось наше новшество.
С тех пор на процедуре и алгоритме были основаны тысячи эффективных методов. Прямая наследница догреческого Плодородного полумесяца[15], персидского ученого Аль-Хорезми, писавшего на арабском, Лейбница и Паскаля, – сегодня алгоритмическая культура подчиняет себе области абстрактного и конкретного. Словесность и науки проигрывают извечную битву, начавшуюся, как мне приходилось говорить, в платоновском диалоге «Менон», где геометр Сократ высказывает презрение к рабу, который вместо доказательств использует процедуры. Сегодня я называю этого безымянного прислужника Мальчиком с пальчик: он одолевает Сократа! Тысячи лет спустя презумпция компетентности возвращается!
Роман охватывает четвертьвековой (1990-2015) формат бытия репатрианта из России на святой обетованной земле и прослеживает тернистый путь его интеграции в израильское общество.
Сборник стихотворений и малой прозы «Вдохновение» – ежемесячное издание, выходящее в 2017 году.«Вдохновение» объединяет прозаиков и поэтов со всей России и стран ближнего зарубежья. Любовная и философская лирика, фэнтези и автобиографические рассказы, поэмы и байки – таков примерный и далеко не полный список жанров, представленных на страницах этих книг.Во второй выпуск вошли произведения 19 авторов, каждый из которых оригинален и по-своему интересен, и всех их объединяет вдохновение.
Какова роль Веры для человека и человечества? Какова роль Памяти? В Российском государстве всегда остро стоял этот вопрос. Не просто так люди выбирают пути добродетели и смирения – ведь что-то нужно положить на чашу весов, по которым будут судить весь род людской. Государство и сильные его всегда должны помнить, что мир держится на плечах обычных людей, и пока жива Память, пока живо Добро – не сломить нас.
Какие бы великие или маленькие дела не планировал в своей жизни человек, какие бы свершения ни осуществлял под действием желаний или долгов, в конечном итоге он рано или поздно обнаруживает как легко и просто корректирует ВСЁ неумолимое ВРЕМЯ. Оно, как одно из основных понятий философии и физики, является мерой длительности существования всего живого на земле и неживого тоже. Его необратимое течение, только в одном направлении, из прошлого, через настоящее в будущее, бывает таким медленным, когда ты в ожидании каких-то событий, или наоборот стремительно текущим, когда твой день спрессован делами и каждая секунда на счету.
Коллектив газеты, обречённой на закрытие, получает предложение – переехать в неведомый город, расположенный на севере, в кратере, чтобы продолжать работу там. Очень скоро журналисты понимают, что обрели значительно больше, чем ожидали – они получили возможность уйти. От мёртвых смыслов. От привычных действий. От навязанной и ненастоящей жизни. Потому что наступает осень, и звёздный свет серебрист, и кто-то должен развести костёр в заброшенном маяке… Нет однозначных ответов, но выход есть для каждого. Неслучайно жанр книги определен как «повесть для тех, кто совершает путь».
Секреты успеха и выживания сегодня такие же, как две с половиной тысячи лет назад.Китай. 482 год до нашей эры. Шел к концу период «Весны и Осени» – время кровавых междоусобиц, заговоров и ожесточенной борьбы за власть. Князь Гоу Жиан провел в плену три года и вернулся домой с жаждой мщения. Вскоре план его изощренной мести начал воплощаться весьма необычным способом…2004 год. Российский бизнесмен Данил Залесный отправляется в Китай для заключения важной сделки. Однако все пошло не так, как планировалось. Переговоры раз за разом срываются, что приводит Данила к смутным догадкам о внутреннем заговоре.
«Добро пожаловать в овеществленное прошлое виртуального будущего! В этой книжке помещены два эссе, написанные в 1990-е годы, когда Сеть только-только превратилась в существенный элемент повседневной жизни. Сегодня для нас, граждан постиндустриального общества, настолько естественно обмениваться информацией по компьютерной сети с людьми в любой точке мира, что мы об этом даже не думаем. Для двадцатилетних студентов Университета Вестминстера, где я преподаю, Сеть – нечто такое, что было всегда. Это поколение не представляет, как родители вообще ухитрялись общаться и работать, делать покупки и заниматься политикой без компьютеров, ноутбуков, планшетов и смартфонов».
“Не все люди склонны к прокрастинации, и не каждому прокрастинатору способна помочь стратегия упорядоченной прокрастинации, поскольку иногда это свойство является проявлением проблем посерьезнее, а для их решения нужен более глубокий подход, нежели поверхностное философствование. Тем не менее, если судить по моему почтовому ящику, на этих страницах многие смогут разглядеть себя и в результате если не решить свою проблему полностью, то хотя бы испытать облегчение. Нелишним бонусом будет и целый ряд симпатичных понятий, которые можно применить к себе, таких как акразия, горизонтальная организация, приоритетность заданий, синдром незакрытых скобок”.
«Культурная индустрия может похвастаться тем, что ей удалось без проволочек осуществить никогда прежде толком не издававшийся перевод искусства в сферу потребления, более того, возвести это потребление в ранг закономерности, освободить развлечение от сопровождавшего его навязчивого флера наивности и улучшить рецептуру производимой продукции. Чем более всеохватывающей становилась эта индустрия, чем жестче она принуждала любого отдельно стоящего или вступить в экономическую игру, или признать свою окончательную несостоятельность, тем более утонченными и возвышенными становились ее приемы, пока у нее не вышло скрестить между собой Бетховена с Казино де Пари.
“Я вспоминаю, как впервые услышал о радио. Это были иронические газетные заметки о настоящем радиоурагане, грозящем опустошить Америку. Тем не менее создавалось впечатление, что речь идет не только о модном, но действительно современном деле.Это впечатление затем рассеялось очень скоро, когда мы услышали радио и у себя. Сперва, разумеется, удивлялись, как доходят эти звуковые передачи, но потом это удивление сменилось другим удивлением: что за передачи приходят из воздушных сфер. То был колоссальный триумф техники: венский вальс и кулинарные рецепты отныне наконец доступны всему миру.”.