Девочка моя, или Одна кровь на двоих - [11]

Он сделал все важные дела, обезопасил дочь со всех сторон и ушел.

Оказалось, что не со всех.

Когда Машка выбралась из похорон, памятников, кладбищ, поминок, бумажно-чиновничьих оформлений наследования, вот тогда она в полной реальной мере осознала, прочувствовала свое вселенское одиночество.

И ей стало страшно! Жутко!

Она осталась совершенно одна в этом мире!

Ни родственников, ни дальних, ни близких, ни друзей, ни подруг… А те друзья семьи Ковальских, что были, давно потерялись где-то за время бурных и непростых перемен в стране.

И именно в этот момент нарисовалась в Машкиной жизни вроде как подруга – знакомая их семьи Владлена Александровна Корж. Вдова папиного однокурсника, с которым Владимир Ковальский когда-то работал вместе. Однокурсник давно почил, а жена осталась здравствовать и присутствовала на папиных похоронах, к тому же у нее обнаружился сын Юрий Всеволодович, который работал в министерстве. Чиновничал.

«Подруга» семьи, которую Машка отродясь не видела – да на похоронах она вообще никого и ничего не видела и не замечала, – держала Машку за ручку, сочувствовала, обещала «не оставить одну в беде», приезжала, навещала чуть ли не каждый день.

И как-то неожиданно стала Машкиной свекровью.

Лежа на раскаленном песке калифорнийского пляжа, Машка все пыталась вспомнить дату своей свадьбы и события самой свадьбы и не смогла.

У нее имелась куча фотографий и свидетельство о браке – все такое официальное – и отрывочные, смутные воспоминания о банкете в ресторане, и поздравления новобрачных какими-то важными приглашенными гостями.

И больше ни черта!

Даже свою первую брачную ночь она не могла вспомнить. Может, проспала на фиг?

Владлена Александровна и Юрик как-то моментально и основательно укоренились в ее жизни и взяли руководство всем на себя.

С Юрой ей стало тяжело с самого начала. Он был требователен, напыщен, назидателен, брезглив и всем недоволен. И приходилось постоянно держать спину, улыбаться, прислуживать, выслушивать нотации-поучения – короче говоря, соответствовать завышенным требованиям новых родственников.

И Машка выслушивала, выполняла, улыбалась и вкалывала, как раб в римских каменоломнях. А как же! Ведь она теперь была не одна, у нее есть семья – и муж, и свекровь. И никакого вселенского одиночества!

Они были недовольны всем, что она делала.

– Мария, – наставляла свекровь, – надо стараться! Семья – это трудная каждодневная работа! Юрочка занимает определенное положение в обществе и делает блестящую карьеру, ты должна это понимать, и окружить его заботой, и стараться соответствовать.

Ни черта она не понимала, но старалась «соответствовать».

Никакие Машкины звания, регалии, публикации, награждения и признание научным обществом не могли удовлетворить амбиций и требований этих двоих и были не в счет, как в детской игре – «это не в счет, не в зачет!».

Но Машка не замечала, по макушку находясь в науке, а по совместительству и в домашней работе – мыла, стирала, готовила, обслуживая небожителя чиновничьего, а на осознание реалий своей «семейной» жизни у нее не оставалось ни времени, ни сил.

Машка никогда не завтракала вместе с Юриком, вставала раньше его, готовила мужу завтрак, раскладывала на диване в гостиной его одежду на сегодняшний день, вплоть до поглаженных носков и трусов, подавала ему еду, держала спину, чмокнув в щечку на прощание, закрывала за ним дверь и только тогда расслаблялась.

Варила себе кофе, усаживалась с чашкой на лоджии, отпускала спину и пребывала в получасовой, единственной за весь день блаженной расслабухе.

И так пять лет! По стойке «смирно»! Во фрунт! Арийская муштра!

И ни одного разочка! Ни разу! Она не задумалась – а на хрена ей такое «счастье» семейное надо?

Вот как напугалась своего вселенского одиночества! Ну и, разумеется, этот многолетний недосып, вкалывание в науке упорное, наперекор всем, и пережитое горе.

Там, в Калифорнии, где не надо было ни о чем заботиться – радостно, свободно заниматься любимым делом, без каких-либо бытовых трудностей и проблем, и отдыхать – она неожиданно четко все поняла и осмыслила про свою жизнь!

И приняла решение.

Расплатившись и отпустив бригаду уборщиков и слесаря, Мария Владимировна приступила к следующему пункту плана. Распаковала, развесила и разложила свои вещи, освободив место в чемоданах и сумках для Юриных. Планомерно обошла всю квартиру и собрала все до единой вещички мужа: и любимую чашку, и все подарки от коллег, и сервизец, подаренный маман на его тридцатипятилетие, фотографии, парфюм, и зубную щетку, присовокупив продукты из холодильника, – словом, все!

Для Юриного добра упаковочной тары не хватило. Оброс-то дорогим шмотьем барин! Что не поместилось, Машка рассовала по пакетам и выставила в прихожую «нажитое» Юрием Всеволодовичем, носящим несклоняющуюся фамилию Корж, которую Мария Владимировна отказалась взять при вступлении в брак из соображений вполне логичных – слишком многие документы пришлось бы исправлять, переоформлять. До того ли ей было или господь надоумил?

Вот теперь можно и душ, и переодеться! А лучше ванную!

Належавшись в ванне, Мария Владимировна уложила волосы, накрасилась, надела чудесное платье калифорнийского приобретения и босоножки к нему.