Девочка-мебель - [3]

– А я? – спросила Янка.

– Что я?

– Я так и буду мебелью?

– А чем тебе не нравится? Хочешь, лампой становись. В квартире двумя этажами выше лампа не занята, тоже в спальне. Только скучно это, с потолка свисать.

– Эй! На себя посмотри! Сарай деревянный! – заругался кто-то дребезжащим голосом.

«Это же лампа говорит», – поняла Янка. Лампа даже раскачивалась от возмущения.

– Вот выключу вам свет, будете знать! – брюзжала лампа. – Что вы понимаете, мебель!

Это слово лампа сказала, как мы говорим… В общем, тоже говорим «мебель», о каком-то человеке.

– Да выключай! – засмеялся шкаф, отчего его стенки несколько раз выгнулись и вогнулись. – Нам-то что? Мы тут что, иголки с пола собираем?

– Ах, так! – искрилась лампа. – Выключусь – хозяева в темноте ничего в вас не найдут, выкинут вас на помойку.

– Зачем же нас выкидывать? Они фонариком посветят. А выкинут потом тебя, тёмная ты наша.

– А я вам, а я вам!..

Янка подумала, что лампа сейчас перегорит от негодования.

– Тихо, тихо, – вступила она. – Расскажите лучше, а хозяева ваши про вас знают?

– Точно тумбочкой ты была, а не девочкой! – шкаф сразу же забыл про скандальную лампу. – Как можно не знать, что у тебя в квартире шкаф стоит?

– Нет, я не про это. Они знают, что вы… вы…

Янка замялась. Она хотела сказать «живые», но подумала, что говорить про шкаф «живой», это как-то слишком.

– Они знают, что вы говорящие?

– Что ты, что ты! – хором закричали шкаф и лампа. – Как же можно! Это секрет! Тайна!

– Кто же захочет жить с говорящей мебелью? – хмыкнул до сих пор молчавший сервант. – Ты бы захотела, новенькая?

– Я? – Янка задумалась.

– Я бы не захотел, – решительно сказал шкаф. – Чтобы кто-то мне говорил: эй, ты зачем в меня грязные носки положил? Почему у тебя футболки в кучу?

– Да, действительно, – согласилась Янка, – и не спрячешь ничего.

– Ну, не то, чтобы…, – начал шкаф, но остановился.

– Что ты там проскрипел? – заинтересовался сервант.

– Не то, чтобы не спрячешь, – продолжил шкаф после паузы. – Во мне прежний хозяин сто рублей спрятал. Так до сих пор и лежат. Забыл он про них. Слышь, висючка! Гаси свет, как грозилась. Хозяева в театр ушли. Спать будем.

* * *

Постепенно Янка привыкла к мебельной жизни. Сначала они много болтали, в отсутствие хозяев, конечно, и Янка наслушалась историй вроде: «А вот, помню, десять лет назад, они носовые платки не в тот ящик положили, вот умора, ха-ха-ха!» Постепенно говорить они стали меньше. А хозяева появляться чаще. Где-то через месяц Янка поняла, что это не хозяева часто к ней подходят причесаться. Это она, ну, вроде бы дремлет, пока их нет. Подошли – она проснулась. Ушли – она заснула. Потому и кажется, что они всё время возле неё.

Или даже не заснула.

Одеревенела.

«Ну и что, – медленно подумала Янка. Начала думать утром, закончила вечером. – Так даже хорошо. В школу не надо. Волноваться не о чем. Стоишь себе и отражаешь, когда к тебе подойдут. А не подойдут – не отражаешь».

Разбудил её жук-древоточец. В начале весны Янка почувствовала лёгкую щекотку в правом нижнем внешнем углу. Не обратила внимания, занятая отражением облаков: она повернула левую створку так, чтобы видеть окно. Через день щекотка усилилась. А через неделю вся её правая стенка страшно чесалась.

– Да что же это такое? – спросила Янка саму себя. – Ауууооо! – она зевнула, потянулась, то есть скрипнула петлями, и поглядела по сторонам.

Та же комната. А в окно через открытую форточку пахло весной.

– Ай!

Янка попробовала почесаться, но чего никак не может сделать мебель, так это почесаться.

– Ай! Эй, шкаф! Шкаф!

– Чего тебе?

Шкаф тоже зевнул, приоткрыв дверцы так, что мелькнули висящие на средней дверце галстуки.

– У меня чешется.

– А? Что у тебя?

– Чешется. Справа. Правая стенка.

– Чешется? Хм. Окно, прикрой на минутку форточку.

Форточка закрылась.

– А теперь давайте все прислушаемся.

В наступившей тишине Янка услышала тихое то ли похрустывание, то ли постукивание.

– Что это? – шёпотом спросила она.

– Это, зеркальная ты наша, жук-древоточец. Зимой он спал, весной проснулся. Ты особо не переживай, он не первый год в тебе живёт. Чесаться постепенно перестанет, в труху тебя не сжуёт. Это тебе не термиты какие-нибудь, вот они нашего брата за месяц изнутри выгрызть могут.

«Термиты, – подумала Янка, – древоточцы. Вот и все мои заботы. Вся жизнь – чесотка в боку. То есть в стенке. Ой-ой. Что-то я совсем одеревенела. Нет-нет, мне внутри меня жуков не надо! И, подождите, как это весна? Я же сюда в начале зимы попала…»

Янка окончательно проснулась.

– Граждане деревяшки! – сказала она вслух. – Посоветуйте неопытному трюмо, а как бы мне обратно в человека превратиться?

В ответ раздалось постукивание дверей и ящиков – мебель смеялась.

– Ну, точно тумбочка, – отскрипев пружинами, сказала кровать. – На что тебе такая суета? Вот у нас жизнь. Стоим себе… И стоим! И хватит болтать, спать пора. Окно, задёрни шторы, будь любезно.

Но поспать им на этот раз не пришлось. В комнату вошли хозяева.

* * *

– Ну-ка подержи, – мужчина протянул женщине конец ленты рулетки. – Вот сюда, – он отошёл к стене, – как раз влезет.

Лента взвизгнула, сматываясь обратно в рулетку.