Девочка из прошлого - [16]

– Ты ведь могла убить себя, – заметила Люси. – Или ты именно этого и хотела?

Карен отрицательно помотала головой, и от этого движения волосы упали ей на лицо. Одной рукой Люси убрала их, а другой продолжала прижимать повязку на руке Карен, сделанную из полотенца. Куски разломанного бритвенного станка валялись на полу, а само лезвие зловеще поблескивало под умывальником.

– Обычно я контролирую то, что делаю, – объяснила девочка. – Сегодня просто рука сорвалась.

В школьные годы Люси знала девочек, которые резали себя, поэтому очень хорошо понимала, почему это делается. Теперь она ничего не стала больше говорить, а просто крепче прижала к себе девочку да так и держала ее, пока не прибыла «Скорая».

Мэрион Хьюз появилась в больнице ближе к вечеру. Она уже успела принять на грудь, и ее горячее кислое дыхание быстро заполнило комнату, в которой находилась Карен, пока ей на руку накладывали швы.

– Разве за тобой никто не следил? – спросила женщина.

– Карен была в ванной, миссис Хьюз, – объяснил Робби.

Женщина покачала головой, усаживаясь рядом с дочкой и бормоча что-то себе под нос.

– Когда-нибудь ты действительно убьешь себя. – Это были первые слова, которые она сказала непосредственно Карен. – Когда-нибудь у тебя это получится, и настанет наконец долгожданный покой.

Карен не отрываясь смотрела на свою руку, наблюдая за тем, как врач накладывает швы, и ни разу не подняла глаз на мать.

– И все-таки кто-то должен был за ней следить, – повторила женщина, ни к кому не обращаясь и переводя взгляд с одного на другого в надежде, что кто-нибудь с ней согласится. Доктор нервно закашлялся и продолжил свое занятие.

* * *

Теперь Мэрион Хьюз выглядела гораздо старше – сказывалось беспробудное пьянство. Ее волосы каштанового цвета, кое-где тронутые сединой, были собраны на затылке, что подчеркивало острые черты ее лица. Кожа щек, натянутая на кости, выглядела восковой, за исключением тех мест, где видны были многочисленные вены. Когда Люси и врач пришли рассказать ей о смерти Карен, на ней была надета больничная пижама и розовые тапочки. Сейчас женщина была абсолютно трезва, хотя из-за детоксикации пребывала в каком-то полусне, потому что если она и поняла, что ей говорили, то ничем этого не показала. Так продолжалось до того момента, пока сержант не собралась уходить.

– Так она сама себя убила или нет? – спросила женщина, глядя на нее пустыми глазами.

– Нет, Мэрион, – ответила Люси. – Кто-то ее убил.

– Так я и думала, – женщина кивнула.

– А вам не приходит в голову никто, у кого могли бы быть причины сделать это? – спросила Люси.

Женщина сжала вытянутые губы и нахмурила брови, обдумывая вопрос. Наконец она отрицательно покачала головой и поинтересовалась:

– А разве эти социальные работники за ней не следили?

– Конечно, следили, но все дело в том, что девочка исчезла несколько дней назад.

– А почему мне об этом ничего не сказали?

– Вы уже были здесь, – объяснила Люси, взглянув на врача, – и находились не в том состоянии, чтобы понять, что вам говорили.

– И все равно мне должны были сказать, – проворчала женщина. – Вот она мне никогда ничего не рассказывала.

Сержант еще раз взглянула на врача, который слегка покачал головой. Девушка положила свою руку на руку Мэрион.

– Если вам что-то придет на память, вы ведь мне расскажете, правда? Меня сразу же вызовут.

Когда Люси выходила из палаты, она услышала, как женщина обратилась к врачу, который остался с нею:

– Я же говорила ей, что так все и случится. Она все время резалась. А ведь я ее предупреждала.

* * *

Прежде чем уехать из больницы, Люси прошла в блок строгого режима, в котором теперь содержался ее отец. Она не видела его уже несколько недель и была поражена тем, каким беспомощным он сейчас выглядел. Отец лежал на кровати с руками, привязанными к ее металлическому каркасу. Его пижамная куртка раскрылась, и была видна часть его грудной клетки с редкими седыми волосками, которая поднималась и опускалась в такт его дыханию. Во сне он причмокивал губами, глаза его были полузакрыты, а дыхание хрипело у него в горле.

На коже под левым глазом виднелся уже пожелтевший синяк, а на губе выпирал стежок шовного материала. Деревянный стул, который стоял рядом с кроватью, заскрипел под ее весом, и этот скрип заставил старика открыть глаза.

– Кто здесь? – спросил он спросонья.

– Это Люси, папа. – Девушка встала и наклонилась, чтобы поцеловать его в лоб. Кожа на лбу была слегка липкой, а его дыхание дурно пахло.

– Что случилось с твоим глазом?

Мужчина покачал головой, а затем попытался поднять руку на всю длину связывающей его веревки.

– Не могу вспомнить.

Люси кивнула и опять опустилась на стул, продолжая держать его за руку.

– Я все думаю о фонтане. В Прехене, – неожиданно произнес старик.

– В Прехене никогда не было фонтана, папа, – мягко ответила девушка.

Его глаза обратились к ней.

– Боковая улочка. Коттедж на боковой улочке. Ты еще забиралась мне на плечи, чтобы его увидеть.

– Боже… – Теперь Люси вспомнила.

Боковая улочка пролегала сзади участков с коттеджами, отделяя их от леса. Когда-то это была дорога для экипажей, которая шла от большого дома в верхней части парка, принадлежавшего семейству Нокс. Легенда гласила, что любовник дочери по ошибке убил свою любимую, когда она в экипаже спускалась по этой дороге, хотя его целью был ее отец. Все это произошло в XVII веке.