Девочка из Франции - [35]

— Я… это я, — пробормотал он.

Они поцеловали друг друга в обе щеки. Потом Вильма Рошта заговорила и уже не дала снова воцариться молчанию. Первой же фразой она самым решительным образом перескочила через все шестнадцать лет разлуки:

— Вот так попалась твоя Вильма! — Она обратилась к широко улыбающемуся голубоглазому мужчине: — В сорок третьем году он написал мне, что дочке его исполнилось три года. Пришла я встречать их к поезду, ищу моего Йожи и девочку, маленькую куколку-француженку. Думаю про себя: «Он ее на руках, конечно, держит, устала, верно, малышка!» Оглядываю каждого парня лет двадцати, и вот вам пожалуйста — это Йожи! Совсем взрослый мужчина, оказывается!

Закинув голову, высокая женщина засмеялась так заразительно, что улыбнулся даже проводник, перелистывавший контрольную книгу, а оба друга разразились хохотом. Одна только девочка, медленно покачиваясь на каблуках, безучастно глядела в сторону.

— А ты не очень изменилась, Вильма, — сказал Йожеф Рошта.

— Знаю, знаю, что я и тогда уже была старухой! — Она снова обернулась к весело улыбавшемуся незнакомцу: — Знать бы мне, что вы тоже их встречать пришли! В компании-то время быстрее бежит! Вильма Рошта, — представилась она и протянула руку.

— А я — Дюла Дэржи.

— Мы вместе уехали в тридцать седьмом, — объяснил Йожеф Рошта. Взглянув на девочку, он взял ее за руку и притянул к себе. — Дюла в сорок пятом вернулся на родину… А это вот…

Скривив губы, девочка смотрела на колеса поезда и держалась так, будто оказалась рядом с беседующими по чистой случайности.

— Это твоя дочка Жанетта, знаю… С приездом! — обратилась Вильма к девочке.

Вялая ручка девочки лишь на мгновение задержалась в руке Вильмы Рошта и тотчас же выскользнула. Жанетта взглянула на отца и, плавно перекатывая звук «р», сказала тоненьким голосом:

— К сожалению, я не говорю по-венгерски.

Вильма Рошта окинула девочку испытующим взглядом и проговорила:

— Ну что ж, пошли!

Взяв под руку брата, она наклонилась, чтобы взять сундучок, но Йожеф Рошта перехватил его.

— Я сам! — сказал он.

Все направились к таможне. Дюла Дэржи, прощаясь, спросил, где остановятся приехавшие: он хотел бы навестить их под вечер.

— У меня остановятся, — ответила Вильма. — Улица Текели, девяносто семь, первый этаж.

— Зачем нам стеснять тебя, Вильма, — запротестовал Иожеф. — Мы устроимся в какой-нибудь дешевой гостинице, пока не найдем чего-нибудь подходящего.

— А ну-ка, не умничай! Будете мне мешать — сама выставлю, не бойся.

Когда с корзинкой, узлами и солдатским сундучком они вышли на площадь Бароша, уже наступил полдень. Туман рассеялся, стены домов посветлели в лучах унылого зимнего солнца, с крыш изредка капало. Вильма Рошта сторговалась с владельцем ручной тележки, и они тронулись к улице Текели. Вильма взяла брата под руку, а тот вел за руку Жанетту, и девочке приходилось почти бежать, чтобы поспевать за отцом и теткой. Время от времени отец заговаривал с дочерью, стараясь привлечь ее внимание ко всему, что видел на этой широкой улице. Но короткие ее ответы расстраивали Йожефа, и потому он слушал сестру рассеянно…

— Лет пять назад тут кругом были сплошные развалины, — рассказывала Вильма. — Крыши сорваны, в стенах зияли пробоины, иные дома разрушены до основания. Теперь-то в Будапеште этого не увидишь, разве только в Варе — он пострадал больше всего. Город отстраивается, хорошеет и даже растет… Ты слыхал, Йожи, там, во Франции, что-нибудь о Большом Будапеште? О, тут есть чему подивиться! Новостей у нас немало, сам будешь убеждаться в этом на каждом шагу…

Вильма говорила таким тоном, словно она самолично осуществила все эти чудеса и исключительно ради того, чтобы ошеломить младшего братишку. Она не обращала внимания на Жанетту, которая безучастно шагала рядом. Не смущало ее и молчание Йожефа, прерываемое изредка тихим «гм… гм…» Она не заводила разговора на личные темы, и Йожеф тоже подавил вертевшиеся на языке вопросы относительно своих личных дел, своего устройства на работу и о жизни самой Вильмы. По-военному шагая рядом с сестрой, он слушал ее решительный, уверенный голос, и ему казалось, что минувшие шестнадцать лет были всего-навсего сном; все ближе и роднее становилась сестра, все милее были зимние картины Будапешта и улицы Текели. Услышав громко произнесенное венгерское слово, Йожеф вначале то и дело оборачивался, но, пока они добрались до дома № 97, привык к этому и уже спокойно слушал, как молодая женщина, стоявшая в подъезде, здоровалась с Вильмой, когда та шла через садик, разбитый перед домом:

— Прибыли ваши родственники, товарищ Рошта?

— Да вот притащила их, — ответила Вильма.

И вдруг Йожеф почувствовал, будто его и впрямь подхватила какая-то чудесная сила и, надежно удерживая в равновесии, понесла вперед, к спокойному и тихому пристанищу.

Направо от парадного было две двери. На одной надпись: «Дворник», на другой — дощечка с фамилией. Налево оказалась еще дверь, тоже с дощечкой. Порывшись в сумочке, Вильма достала ключ и открыла эту дверь. Йожеф Рошта вместе с носильщиком внес багаж в маленькую переднюю. Вильма, пройдя вперед, радушно позвала: