Девочка, испившая Луну - [11]

Он опустил глаза – взгляд неловко скользнул по чёрной башне, сложной, похожей по форме на странные галактики и дивные звёзды; маленькие, круглые окошки смотрели глазами наружу. Та мать – та сумасшедшая, - всё ещё там. Взаперти. Продолжает сходить с ума. За пять лет в заключении она до сих пор не сумела выздороветь. И что-то в памяти Энтена всё ещё возвращало то дикое лицо, эти яркие чёрные глаза и пылающую почему-то бордовым кожу – а ещё родинку на её лбу. То, как она поднималась раз за разом всё выше и выше, то, как кричала, то, как сражалась. Он всё ещё не мог об этом забыть.

И не мог простить себе то, что случилось.

Энтен зажмурился и попытался отключить своё слишком уж яркое воображение.

Почему это должно длиться? Как же болит его сердце, показывая, что есть другой путь!

Разумеется, он первым прибыл в школу. Не было даже учителя. Он уселся на ступеньки, достал свой журнал. Тот был совсем-совсем школьным, но сие не имело значения. Его учитель настаивал на этом, называл "старейшиной Энтеном" хриплым, уставшим голосом, вопреки тому, что он ещё не был никаким старейшиной, а ещё никогда не получал высокие оценки, сколько б ни старался. Вероятно, он мог бы сделать что-то с этими пустыми страницами и наконец-то получить отметки получше. Энтен всё ещё продолжал стараться и трудиться. Он знал, что учитель просто ждал специального отношения к себе – но он не думал об этом. Всё рисовал собственный дизайн умного кабинета в доме, придумывал, как лучше было бы организовать садовые инструмента или придумать что-то с колёсами, чтобы можно было с лёгкостью повезти молоко в ведре, предназначенное для такого доброго главного садовника…

На его работу упала тень.

- Племянник, - важно проговорил Великий Старейшина.

Энтен слишком уж быстро вскинул голову.

- Дядя, - с трудом выдавил из себя он, поднимаясь на ноги и случайно уронив бумаги – те разлетелись по земле. Он поспешно собрал их, и Великий Старейшина Герланд раздражённо закатил глаза.

- Ну же, племянник, - шелестя своими одеждами, протянул Великий Старейшина, поманив парня за собой. – Нам с тобой нужно поговорить.

- А как же школа?

- Ну, школа – это дело отнюдь не первой необходимости! Цель её – развлечь тех, у кого нет пока достаточно сил, пока они не вырастут достаточно, чтобы трудиться на благо протектората. Люди твоего возраста и уровня – наставники, удивительно, вне границ моего понимания, как ты мог от этого отказаться! В любом случае, тебя будет не хватать…

И вправду. Будет не хватать. Энтен каждый день сидел сзади в классе, тихо работал и очень редко задавал вопросы. Особенно сейчас, когда единственный человек, что считал его хорошим или хотя бы не убеждал в обратном, присоединился к Сёстрам Звёзд. Её звали Эсин, и хотя Энтен никогда не сказал ей больше трёх слов подряд, он с каждым днём всё больше и больше надеялся, что она передумает и вернётся.

Прошёл уже год. Никто не оставляет Сестёр Звёзд. Никогда. Но, тем не менее, Энтен продолжал ждать и надеяться.

Он трусцой последовал за своим дядей.

Остальные Старейшины ещё не прибыли в зал Совета – вероятно, их не будет до полудня или даже до позднего вечера, - и Герланд приказал Энтену сесть.

Великий Старейшина долго смотрел на него, и Энтен не мог прочесть ни одной его мысли. Сумасшествие? Ребёнок, оставленный в лесу, этот плач, что бил набатом им в спину? Кричащая мать? Как же она сражалась! И как же они немо и тихо уходили…

Это воспоминание каждый день пронзало Энтена, покрывая его душу ранами.

- Племянник, - наконец-то важно промолвил Старейшина. Он сложил руки пирамидкой, поднёс их к своим губам. Глубоко вдохнул воздух, и Энтен внезапно осознал, что лицо его дяди было поразительно бледным. – Вот, подходит очередной День Жертвоприношения…

- Я знаю, дядя, - голос Энтена звучал очень тонко. – Пять дней. И… - он вздохнул. – Это никогда не ждёт…

- Тебя не было в прошлом году, ты не стоял рядом с остальными Старейшинами, потому что у тебя было что-то с ногой, верно?

Энтен вперил взгляд в землю.

- Да, дядя. И лихорадка.

- На следующий день она прекратилась?

- Слава Протекторату, - слабо промолвил он. – Свершилось чудо.

- А за год до этого, - продолжил Герланд, - у тебя случилась пневмония.

Энтен кивнул. Он знал, к чему всё это вело.

- А до этого в сарае случился пожар, верно? Славно, что никто не пострадал, и ты сам со всем справился. Сражался с огнём.

- Все остальные следовали по пути, - промолвил Энтен. – Никто такое не пропустит, так что я остался там один.

- В самом деле, - Великий Старейшина Герланд бросил на Энтена пристальный взгляд прищуренных глаз. – Молодой человек, - промолвил он, - сколько ты ещё думаешь так себя вести?!

Между ними застыла безмерная тишина.

Энтен вспомнил колечки чёрных локонов, обрамление ярких чёрных глаз. Вспомнил, как кричал ребёнок, оставленный один в лесу. Вспомнил, как тяжело стукнули двери башни, запирая за собой сумасшедшую мать – и содрогнулся.

- Дядя… - начал Энтен, но Герланд только отмахнулся от него.

- Послушай, племянник! Я был о тебе, куда лучшего мнения, предлагая подобное место. И сделал я это не из-за нескончаемых просьб и молитв моей дражайшей сестры, а от великой любви, что и была, что и есть у меня к тебе, сделал ради твоего драгоценного отца, почивай он в мире! Он очень хотел бы убедиться в том, что твой путь определён и обеспечен ещё до его смерти, и я не вправе отказать ему в подобном порыве. И то, что ты здесь, - на его лице проявились поразительно жёсткие черты, а после на миг лицо Герланда, привычно суровое, вдруг смягчилось, - было противоядием моей долгой глубокой печали. Я ценю это. Ты хороший мальчик, Энтен, и твой отец будет гордиться тобою.