Девочка ищет отца - [7]

— Этой тропкой дойдёшь до озера — и забирай вправо. Вёрст пять пройдёшь, на просёлок выйдешь. По просёлку влево бери. Версты три до речки. Там по-над берегом тропка пойдёт до большого озера — вёрст десять, а на озере избушка стоит, лесорубы сложили. Там они и живут.

Пришедший повеселел, ловко управляясь единственной рукой, развязал вещевой мешок и достал свёрток с махоркой.

— На, — сказал он, — кури на здоровье. Значит, всего вёрст двадцать будет?

Старик не слушал. Он торопливо свернул папироску и ушёл за огоньком в избу. Пришедший завязал мешок, вскинул его на плечо и быстро зашагал по тропинке вниз. Он скрылся за деревьями. Сучья хрустели под его ногами. Хруст затих. Внизу, около озера, мелькнула казавшаяся отсюда маленькой его фигурка и окончательно исчезла в густой зелени.

Тогда медленно открылась дверь избы, и старик вышел на крыльцо. Он постоял, внимательно вглядываясь в лес, и трижды громко крикнул иволгой. Лес молчал. Потом другая иволга ответила троекратным криком. Старик ждал, щуря глаза. Он плохо видел в сумерках. Вот опять на тропинке хрустнули сучья. Из-за деревьев вышли мальчик и девочка. Мальчику было на вид лет четырнадцать. Он шёл уверенно и ровно. Так ходят люди, привыкшие к лесу. Лицо его обветрилось и загорело. От этого глаза казались особенно светлыми, почти белёсыми. Девочке было лет семь. У неё был вздёрнутый носик с тремя веснушками на кончике и такие большие глаза, что казалось, они широко раскрыты от удивления. Два крысиных хвостика — две косички прыгали у неё за плечами.

— Разве уж поздно? — спросил мальчик.

— Мы видели в озере сома! — перебила девочка.

— Да, — сказал мальчик. — Вот такого большого...

— Усатого и сердитого! — перебила девочка.

— Да, — сказал мальчик. — Мы слышали дятла...

— Когда мы подошли, он улетел, — перебила девочка.

— Я нашёл новый малинник... — сказал мальчик.

— Огромный-преогромный! — перебила девочка.

— И Лена съела столько малины, — сказал мальчик, — что я не понимаю, как она не умерла.

— Вот как, — сказал старик, — значит, ей не хочется сладкого. А у меня есть мёд, и я хотел, чтобы она испекла нам лепёшки.

— Ничего, — сказала Лена, — мёд я могу есть. Печка топится?

— Топится, и дрова наколоты. Пока ты печёшь, мы с Колей посидим поговорим.

Лена ушла в избу.

— У нас мало времени, Коля, — сказал, помолчав, старик, — а мне многое нужно тебе сообщить. Я не думал, что так скоро нам придётся расстаться...

Глава пятая В дальний путь

Тени над лесом сгустились, бледные звёзды проступили на светлом небе, а дед и внук всё ещё разговаривали.

— Я так привык, что Лена моя сестра, — сказал Коля. — Почему ты обманул меня, дедушка?

— Ты был ещё мал. Да и что это изменило бы? Не о том сейчас речь. Подумай, как важно для гитлеровцев захватить дочь Рогачёва! Как страшно они могут ему отомстить! И как я посмотрю Рогачёву в глаза, если он придёт сюда и спросит: «Как же вы дочь мою не уберегли?»

— Нельзя, — сказал Коля, — нельзя, дедушка. Как это так — не уберегли! Обязательно убережём. Да и кто узнает? Здесь же нет людей. Я знаю такие места, что никто не отыщет.

Он огляделся. Со всех сторон к ним подходил лес. Тянулись чёрные тени от деревьев, изгибались белые ветки берёз. Вышла луна, и в призрачном её свете ветки казались руками, а стволы — туловищами странных лесных уродов.

— Здесь, в лесу, нет фашистов, — неуверенно сказал мальчик, — здесь никто не может узнать.

Дед, понизив голос, ответил:

— Узнали, Коля! Не знаю, как, но узнали.

— Почему ты думаешь? — спросил Коля.

— Сегодня ко мне пришёл человек. Он был одет крестьянином, но он не крестьянин. Он разговаривает по-городскому, и мешок у него завязан не так, как крестьяне завязывают мешки. Он принял меня за сторожа. Странный человек — невысокий, с добродушным, слишком добродушным лицом, без левой руки.

— Зачем же он приходил? — шёпотом спросил Коля.

— Он спрашивал про девочку, которая живёт у Соломина, — шёпотом ответил старик.

— Что ты ему сказал?

— Я сказал, что Соломин с детьми ушёл на рыбалку, на озеро. Я услал его за двадцать километров. Двадцать километров туда и двадцать обратно завтра к вечеру он будет здесь.

— Что же делать?

— Завтра к вечеру ты и Лена будете далеко отсюда.

— А ты?

Дед помолчал; усталое было у него лицо.

— Я останусь, — сказал он. — Ты знаешь, я не могу ходить. Я вам буду только помехой. Ты уже большой мальчик, Коля. Я думаю, ты знаешь не меньше городского школьника. Кроме того, ты три года провёл в лесу. Ты не трус, и сообразительности у тебя хватит. Ты не боишься?

— Нет, не боюсь. А куда нам идти?

Дед пожал плечами:

— Что я могу тебе сказать? Лучше всего, если б тебе удалось провести Лену через фронт и доставить её отцу, генерал-лейтенанту Степану Григорьевичу Рогачёву, или хотя бы любому командиру или бойцу Красной Армии. Если это тебе не удастся — а это, Коленька, очень трудно, — надо доставить её партизанам. Куда — не знаю. Они прячутся в лесах, их надо найти.

— Понимаю.

— Если и это не удастся, надо затеряться среди людей и ждать, пока придут наши.

— Хорошо. Куда нам сейчас идти, как ты думаешь?

— Идите в Запольск, к доктору Кречетову. Писать я ему ничего не буду, это опасно. Если он не узнает тебя — ты ведь вырос за эти годы, — скажи ему, что ты мой внук. Только наедине, чтобы не было посторонних.