Девичье сердце - [7]

в небесную чашу стучусь, в золотое днище,

занимаясь йогой, пытаюсь сделаться чище…

…но мне снится, как я вливаю в себя винище,

бокал за бокалом, морщась и чуть дрожа.

Я, дух укрепляя, стараюсь подняться рано

утром, когда такая чистая прана,

в четыре часа, и не спит разве только охрана

да старых химик с четвёртого этажа.

…но мне снится и в эту куцую ночь летом,

что я набиваю трубку, назло обетам;

наполняются лёгкие дымом, а разум — светом,

каждая клеточка тела зажмуривается при этом,

благоговейно отдав себя в руки Джа.

И однажды пойму я, что истины нет единой,

что бывает истина дымом, водою, льдиной,

горизонтом далеким — хоть жизнь напролет иди, но

никак не дойдешь

до небесного рубежа…

А старый химик всю ночь просидит на корточках

на лестнице, весь в морщинках как в тонких чёрточках;

он будет курить, дым выпуская в форточку,

где город проступит в дымке, зарю держа.

2014

ПОСЛЕДНИЕ

Это твоё стремление разрушать

стереотипы тебя приведёт в полицию.

Или в психиатрическую больницу,

где мне свиданий с тобою не разрешат.

Это твоё стремление защищать

всех и вся, даже грязных девок, которых мацают…

Однажды мне точно придётся у реанимации

встречать рассвет. Я могу тебе обещать.

Это твоё стремление унижать

тех, кто сам себя унижает жадностью,

похотью, злостью, глупостями и ложью

и уповает при этом на милость божью,

скрываясь от совести крысой в углу гаража –

оно когда-нибудь нас приведёт к ответу,

сейчас или после не важно, но в мире этом

таким не рады. Нам не минуть ножа.

Это твоё стремление всех прощать,

и даже тех, кто от этого не исправится –

ты не щадишь себя — это мне не нравится…

Ты слишком упрям в некоторых вещах.

Это твоё стремление всех любить…

Оно неизбежно нас приведёт к погибели.

Давай в убежище лучше, чтоб нас не выбили,

и на посту не зевать, чтоб никто не смог

нас уничтожить. Ведь, какие б мы ни были –

мы исчезающий вид. Сохрани нас Бог!

Генофонд человечества. Каменные скрижали.

Мы озябшие руки протягиваем к костру.

Нас опять преследуют. Снова мы убежали.

Я склоняюсь к плечу, но тебе это не по нутру…

Между нами как будто прозрачная тонкая кожица,

демаркационная линия, межевая.

Ты как-то сказал, что последним нельзя размножиться…

они ведь слишком мучительно здесь выживают.

2013

ПОЭТ И СМЕРТЬ

Старый поэт всё, что нажил, сложил на стул –

несколько книг в дешёвеньком переплёте.

С виду, казалось, крепок ещё. Сутул.

Смерть от инфаркта, однако, была в полёте.

Чёрные крылья над Городом распластав,

тенью накрыв дома, купола и шпили,

парила. И крепко помнила свой устав.

Она не потерпит, чтоб гнали и торопили.

Незваная прилетела. Стучит в окно

тоненьким клювом озябшей зимой синицы.

Старый поэт вздыхает, встаёт. Темно.

Книги лежат, монолитно сомкнув страницы.

Как он любил, как буйно цвела душа –

Каплями яркими в них навсегда застыло.

Старый поэт идёт, тяжело дыша,

окно открывает. Веет метелью стыло.

Он не боится смерти. В сырую мглу

он заглянул, распахнутый, в одиночку.

Только сказал: "Погоди чуть, постой в углу…

Позволь мне в последний раз переправить строчку…"

2015

КОРОЛЬ И ПИРАТ

Утопила принцесса своё ожерелье. Утрата

большая. Дворцовые окна глядели с тоскою.

И король попросил одного молодого пирата

вернуть жемчуга, опустившись на дно морское.

Тот достал ожерелье.

Промолвил король:

— Плыви… дальше с Богом, сынок,

или, хочешь, проси награду.

И ответил пират, улыбаясь:

— Кроме любви

мне на земле, король, ничего не надо.

Я сокровища видел. Я камешка не возьму.

Всем, кто жаден до мёда, однажды становится кисло.

И одна лишь любовь смысл придаёт всему.

И она же порой, любовь, всё лишает смысла.

2015

ПОЁТ И ПЛАЧЕТ

Жили две, что любили его. И одна была

просто женщина, а вторая была — певица.

Та, что просто, упруга телом, лицом бела;

а другая взмывала с музыкой ввысь как птица

в небо ясное взмывает, и полный зал

замирал на высоком парении долгой ноты

вылетающей прямо из сердца. Он ей сказал:

"Для меня высоки непомерно твои полёты."

И пришёл на концерт однажды он с той, другой:

взявшись за руки крепко, двое стоят под сценой.

И воркует, прижавшись, женщина: "Дорогой,

я хочу для тебя быть единственной и бесценной."

Он её обнимает: "Любимая, так и есть,

ноты не поцелуи, они ничего не значат…"

Ну а та, что на сцене, поёт — будто божья весть –

все пронзительный, выше, чище — поёт и плачет…

2015

МАСТЕР

Эта женщина смотрит на лица и видит полотна.

Золотая рука обуздала и уголь, и кисть.

Отдыхая, задумчиво курит. Прикрыты неплотно

Драгоценные ракушки век. Говорит "повернись"

молодому натурщику. Смотрит секунду другую

и изящную линию смело бросает на лист.

Это — мастер. Она говорит: "Может, я и торгую

красотой, но колодезь искусства останется чист.

Я не буду писать потому, что меня попросили.

Я должна пережить вдохновенья волшебный момент.

Я рисую любовью. В ее сокрушительной силе

весь секрет мастерства, а рука — это лишь инструмент."

Молодому натурщику вспомнится: камень столь древний,

что он будто расписан узорами трещин и пор;

мальчугану, живущему в бедной рыбацкой деревне,

улыбнулась однажды туристка, пришедшая с гор;

зачарованный лес, что как пена лежит у подножий…

Этот взгляд сквозь него — он натурщику тоже знаком.

Это опыт. Не дрогнет уж ни над холстом, ни над кожей