Девиантность, преступность, социальный контроль в обществе постмодерна - [79]
Казалось бы, человечество, наученное страшным опытом Второй мировой войны, должно остановиться, задуматься, обрести, наконец, мир и покой. Отнюдь. «Только за 50 лет после Второй мировой войны прошло 25-30 средних и более 400 малых войн. Они охватили не меньше стран, чем это было в последней мировой войне. В них погибло свыше 40 млн и стали беженцами свыше 30 млн человек. Сегодня специалисты выделяют следующие разновидности новых войн: локальные войны, военные конфликты, партизанская война, информационная война, «консциентальная» война (война сознаний), преэмптивная война (опережающий захват или силовое действие на опережение) и террористическая война (терроризм). Одной из современных разновидностей террористических войн является кибертерроризм»[447].
Итак, в тотальном насилии, казалось бы, нет ничего нового. Может быть за исключением все более мощных средств взаимного уничтожения. И все же. Подумаем о мотивации насилия. Оставляя в стороне мотивы межличностного насилия, включая семейное, посмотрим, как исторически менялась мотивация межгруппового насилия, включая межгосударственное.
В первобытном обществе борьба шла между племенами за территорию, за пищу, одним словом – за выживание. Ну, и вообще – чужой. значит опасный…
Со временем межгрупповое насилие совершалось либо по «идейным» мотивам – межконфессиональное, межэтническое, межидеологическое, либо исходя из «высоких» государственных соображений – быть самым сильным, самым большим, самым мощным, самым великим и т. п. (Хотя уже начинают действовать и экономические мотивы: быть самым богатым, обобрать проигравшего в сражении). Если взять двух самых страшных и наиболее опасных лидеров государств XX века – Гитлера и Сталина, то в их головах господствовали именно эти мотивы «величия». Оба они были вполне скромны в личных потребительских интересах, вполне аскетичны.
Только не надо мне напоминать о Крёзе и довоенном Ротшильде. То, что я излагаю, – лишь схема, попытка установить некие самые общие тенденции, закономерности. А уж исключений из «правил» всегда множество. Да и любые изменения наступают постепенно. Обогатиться всегда неплохо, разорить побежденного – «право» победителя. Но не эта мотивация являлась, как мне кажется, ведущей.
После Второй мировой войны, особенно с 1970-х – 1980-х годов, с переходом от Нового времени, общества модерна к обществу постмодерна, оно же – «общество потребления», мотив обогащения становится ведущим. Вот уж действительно, когда «люди гибнут за металл»! (Хотя Сатана, очевидно, правит людским балом испокон веков…). И 11 сентября 2011 г. террористы, очевидно, не случайно выбрали в качестве объекта нападения Нью-Йорк как «Город Желтого Дьявола» (М. Горький), а Всемирный Торговый Центр (ВТЦ) как символ «включенных», богатых, жрецов Желтого Дьявола.
Возможность больше потреблять для большего числа людей не так уж плоха. Но человечество не может без крайностей… И вот оно делится на две неравные группы: меньшинство «включенных» в активную экономическую, политическую, социальную, культурную жизнь и большинство «исключенных» из нее. Повторю нередко цитируемого Н. Лумана: «Наихудший из возможных сценариев в том, что общество следующего (уже нынешнего – Я.Г) столетия примет метакод включения/исключения. А это значило бы, что некоторые люди будут личностями, а другие – только индивидами, что некоторые будут включены в функциональные системы, а другие исключены из них, оставаясь существами, которые пытаются дожить до завтра… что забота и пренебрежение окажутся по разные стороны границы, что тесная связь исключения и свободная связь включения различат рок и удачу, что завершатся две формы интеграции: негативная интеграция исключения и позитивная интеграция включения… В некоторых местах… мы уже можем наблюдать это состояние»[448].
Мы уже не только можем наблюдать это состояние, мы живем в нем. И дожили до того, что, по данным швейцарского банка Credit Suisse, в 2015 г. впервые в истории человечества 1 % его стал владеть 50 % всех богатств, а в 2016 г. 1 % населения владеет уже 52 % всех богатств. А Россия – впереди планеты всей: 1 % ее населения уже владеет 72 % богатств страны… Я далеко не сторонник «всеобщего равенства» (оно возможно лишь на кладбище, точнее – его подземной части, ибо в надземной – от покосившегося деревянного креста до мраморно-каменных замков…), неравенство людей, социальных групп – необходимое условие развитие цивилизации. Но опять же – все «в меру». Условно говоря, когда Индекс Джини, показатель экономического неравенства, 0,2-0,3 (Дания, Норвегия, Швеция и др.) – это «нормальное» неравенство, при котором обеспечивается достаточно благоприятное развитие общества. А когда Индекс Джини 0,4-0,5 и выше (Россия, США, Венесуэла, Бразилия, Гватемала, Намибия, Сальвадор, Боливия, Гаити и Зимбабве) – жди беды….
Вообще «Стратификация является главным, хотя отнюдь не единственным, средоточием структурного конфликта в социальных системах»
