Девчонка идет на войну - [81]
— А надо приспосабливаться, Нина. Скоро разделаемся с фашистами, закончим войну, и пойдете вы, девчонки, домой, наденете туфли на каблучках, платья с бантиками там всякими, кудри навьете и думать забудете, что были у вас сердитые, ворчливые командиры, вроде старика Лапшанского или Щитова. А если и вспомните, так недобрым словом. А ведь мы вас жалели и ежели ругали, то, чтоб от худшей беды отвести.
— Для меня нет худшей беды, чем в тылу остаться, вы это знаете.
— К сожалению, знаю.
— Так куда вы все-таки собираетесь?
Лапшанский не успел ответить, как дверь открылась и на пороге показался Щитов.
— Товарищ капитан, — сказал он, не глядя на меня, — я согласился остаться здесь, и вы знаете, чего мне стоило это согласие. Но прошу вас, заберите к себе Морозову. Вы только подумайте, по ее милости чуть весь тираж газеты не пришлось перепечатывать. Нашла тему для хаханек! Хорошо, что заметили вовремя.
— Вы же сами говорили, что по ним трибунал плачет, — заметила я.
— А завтра я скажу о вас так же, тогда и вас можно будет вот таким же образом ошельмовать? Посмотрите, товарищ капитан, — Щитов сунул ему сложенный вчетверо оттиск.
Лапшанский прочитал мое сочинение и, мне показалось, с трудом сдержал улыбку.
— Товарищ старший лейтенант, — сказал капитан, — насколько я понимаю, ей уже больше не придется работать в газете?
— Конечно, нет. С редактором почти сердечный приступ, а секретарь велел передать, чтобы она и на глаза не показывалась.
— И не больно надо, — вставила я. И хотя я от души посочувствовала редактору, все-таки о сделанном не жалела ни капли.
— Сейчас она в группе сопровождения? Осталось недолго ждать, пусть уж пока побудет у вас, а потом я заберу ее к себе, — заверил его Лапшанский.
— Договорились, — согласился Щитов.
— Вот видите, — обратилась я к Лапшанскому, когда мы вышли с ним на улицу, — видите, что делается? А ведь я хотела как лучше.
— Ладно, Нина, потерпи немного, что-нибудь придумаем.
ДЕСАНТ
Я настолько верила Лапшанскому, что не стала даже приставать к нему срасспросами. Завтра должны были приехать ребята. Что-то ждало нас всех впереди, в этом я уже не сомневалась.
Ребята приехали, но мне редко удавалось с ними увидеться.
Васька Гундин был не похож на себя, похудевший, непривычно молчаливый. Капитан сказал мне, что у Васьки погибли мать и сестры во время бомбежки.
В Крым мы уходили теперь каждую ночь. Как-то шли с Куртмалаем. Уже стояли последние дни марта, но по ночам на море было свежо, и ом раздобыл для меня великолепный, кожаный, на меху, комбинезон, в котором я была, наверное, похожа на мальчишку-подростка.
Разведчики взяли немецкого офицера. Он хотя и пытался сохранить достоинство, но заметно трусил и пытался расположить ребят к себе. Достал из нагрудного кармана карточки и показал их. Парни склонились над фотографиями. Мне тоже захотелось посмотреть.
— Дайте мне, — попросила я.
Немец удивленно оглянулся на мой голос и спросил:
— Фрау?
— Фрау, — засмеялся Николай Черников, отлично владеющий немецким языком.
Немец что-то заговорил, и впервые я пожалела, что плохо учила немецкий.
— Что он говорит?
— Говорит, что их фрау не рыщут по ночам в море, а растят детей.
— Куртмалай, милый, врежь ему по уху, — взмолилась я.
Немец смотрел вопросительно на Николая, ожидая перевода моих слов.
Черников произнес длинную злую фразу, и фриц сразу потух и даже будто сжался, а ребята вернули фотографии, потеряв к ним всякий интерес.
Оказывается, Николай сказал:
— Вы уничтожили столько наших детей, что многим женщинам некого сейчас растить!
— Цыган, прошу…
Куртмалай же брезгливо усмехнулся:
— Стоит о такую нечисть руки пачкать!
Через несколько дней Лапшанский обрадовал меня:
— Завтра переходишь в мое распоряжение. Но чтобы без фокусов. Сейчас же проверь и подготовь свой автомат. В общем, быть в полной боевой готовности.
Наша группа должна была идти на мотоботе Куртмалая. Он предупредил ребят, чтобы к наступлению темноты все были на месте.
В управлении охраны водного района устроили танцы, наверное, для того, чтобы десантники смогли скоротать время до отхода. Мы пришли туда, но танцевать не стали, а собрались в пустой комнате и расселись кто на полу, кто на окнах. Васька Гундин молча курил, сидя на подоконнике.
Все были в том приподнято-возбужденном состоянии, которое охватывает человека перед большим делом.
— А что, ребята, ведь засиделись мы на острове, — сказал Гуменник. — У меня такое чувство, будто я никогда не воевал.
— Вот отойдем от берега — и пройдет, — сказал Иван. — Но подождите, ребята, пусть Нинка расскажет, как она Адамова охмуряла.
— Откуда ты его знаешь? — спросила я.
— Как же не знать, когда он нашим зятем стал, на Ольге Павловой женился.
— Он тогда здорово погорел?
— Ну, конечно, по головке не погладили. Но учли, что до встречи с тобой он был отличным командиром, взысканий не имел. К тому же чистосердечно покаялся во всем. Да и капитан помог ему, доказал в политотделе, что ты даже самого порядочного человека можешь втравить в неприятность.
Я сказала:
— Прямо уж! Ты больно хороший.
— А ведь если бы та история у тебя не сорвалась, ты бы давно в Крыму была. Адамов еще в ноябре высадился туда со своими батареями.
В повести рассказывается о реальных событиях, происходивших в Белоруссии в годы гражданской войны. Где она, Рудобельская республика? Ни на картах, ни в учебниках ее не найдешь. И все же она не только была, но и активно боролась за право «людьми зваться», за светлое будущее человека. Годы этой борьбы вошли в историю Советской Белоруссии страницей героической и своеобразной: в Рудобелке не опускалось красное знамя, поднятое над ревкомом в ноябре 1917 года, — ни белогвардейцев, ни оккупантов сюда не пустили.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Лариса Николаевна Литвинова, будучи летчиком, а затем штурманом, сражалась на фронтах Великой Отечественной войны в составе 46-го гвардейского Таманского Краснознаменного ордена Суворова женского авиационного полка ночных бомбардировщиков. За мужество и отвагу удостоена звания Героя Советского Союза. Документальная повесть «Летят сквозь годы» — волнующий рассказ о короткой, но яркой жизни, о незабываемых подвигах боевых подруг автора — Героев Советского Союза Татьяны Макаровой и Веры Белик. Книга рассчитана на массового читателя.
Воронович Николай Владимирович (1887–1967) — в 1907 году камер-паж императрицы Александры Федоровны, участник Русско-японской и Первой Мировой войны, в Гражданскую войну командир (начальник штаба) «зеленых», в 1920 эмигрировал в Чехословакию, затем во Францию, в конце 40-х в США, сотрудничал в «Новом русском слове».
В романе известной писательницы из ГДР рассказывается о заключительном периоде второй мировой войны, когда Советская Армия уже освободила Польшу и вступила на территорию гитлеровской Германии. В книге хорошо показано боевое содружество советских воинов, польских партизан и немецких патриотов-антифашистов. Роман пронизан идеями пролетарского интернационализма. Книга представит интерес для широкого круга читателей.
Вадим Михайлович Белов (1890–1930-e), подпоручик царской армии, сотрудник журналов «Нива», «Солнце России», газет «Биржевые ведомости», «Рижский курьер» и др. изданий, автор книг «Лицо войны. Записки офицера» (1915), «Кровью и железом: Впечатления офицера-участника» (1915) и «Разумейте языцы» (1916).