Девчонка идет на войну - [65]

— Что это за новости?

— Ничего особенного. Хватит бездельничать, пора за дело браться.

— Я не разрешу!

— Только тебе все разрешается, правда? Ночевать на рыбзаводе…

— Чего ты болтаешь?

— А с чего бы ты в такую рань оказался на берегу? — ехидно спрашиваю я. — Отлично, тогда я буду ездить с вами.

— Нет не будешь. Тебе, товарищ доктор, там абсолютно нечего делать.

— Буду. Я вам не каторжная сидеть здесь без дела. Вахту отстояла — и вой от скуки!

— Что ты понимаешь в медицине?

— Я? Да я же перед армией специальные курсы кончила. Меня и призвали как медсестру, — соврала я.

Он, кажется, поверил, но сказал:

— Ох, Нинка, и чего тебе спокойно не живется?

— Не хочу я жить спокойно. Я хочу на фронт — меня не пускают. Хочу к бабам — меня не берут! Ладно, дьявол вас дери! Ну пойми, пожалуйста, как мне плохо.

У меня от жалости к себе даже голос задрожал. А главстаршина слез не выносит. Он сразу заторопился и только в дверях сказал:

— Сдается мне, что ты меня прямо в штрафную толкаешь.

— Ничего, — успокоила я его, — и в штрафной люди. Я бы, например, туда с удовольствием. Ведь фронт же, а не остров с вашими бабами.

Но не успел уйти старшина, как в кубрик заглянула сияющая рожа Васьки Гундина.

— Доктор, к вам больные, — гнусным голосом сказал он.

Я выглянула в коридор. Там стояли двое — женщина и мужчина. Оба очень хорошо одеты. Меня насторожил их официальный вид. Мужчина спросил:

— Вы, простите, кто?

— Матрос Морозова.

— А доктора Морозову мы можем увидеть?

— Заходите, — не очень-то приветливо пригласила я, торопливо закрывая ящик с лекарствами простыней.

Я выглянула в коридор, чтобы проверить, не подслушивает ли Васька. Мне очень не хотелось, чтобы разговор — наш кто-то услышал, а что он мне не обещает ничего доброго, я поняла с первого взгляда.

— Кто вам позволил открыть здесь медпункт? — сразу напустилась на меня женщина.

— Я ведь могу и не отвечать, если вы будете повышать тон, — рассердилась я.

— Не обижайтесь, — вмешался мужчина, — мы же должны выяснить, в чем тут дело.

Женщина отвернулась от меня и начала с неприязненным любопытством рассматривать мои немудреные врачебные принадлежности и лекарства.

— Так на каком же основании вы открыли здесь медпункт? — спросил мужчина.

— На том основании, что здесь поблизости нет никакой больницы, а людям надо лечиться.

— Значит, исключительно из человеколюбия? Я вас правильно понял?

— Совершенно правильно.

— Хорошее человеколюбие, — возмущенно воскликнула женщина. Надо же додуматься — брать с больных людей плату! Уж это действительно человеколюбие! Кто вас уполномачивал открывать медпункт? Зачем вам рыба?

Я сочла за лучшее не вступать в дебаты по этому вопросу и просто отмолчаться. Тут мне нечем было крыть. Попробуй докажи им, что мне совершенно не нужна была рыба.

Мужчина терпеливо ждал ответ, но его спутница опять не выдержала:

— Какое медицинское образование вы получили?

Это все же был не старшина Орлов, и я не решилась врать насчет курсов. Лучше всего было отделаться уклончивым ответом.

— У меня в основном практика.

— Да? И большая?

Я промолчала.

— Мне кажется, тут не о чем разговаривать, — сурово сказала женщина, — Забирайте, Глеб Николаевич, лекарства, и надо немедленно доложить начальству.

В два счета эти налетчики из горздравотдела произвели конфискацию всех лекарств и чуть было не прихватили заодно содержимое нашей аптечки, но вовремя подоспевший Орлов отстоял медицинскую собственность поста.

На прощание мужчина предупредил:

— Надеюсь, вы не осмелитесь повторять свои опыты Если это случится, разумеется, вам не миновать крупнейших — неприятностей.

— Я тебе говорил ведь, — с горечью сказал Орлов и ожесточенно хлопнул дверью.

— Будет конец безобразиям? — грозно спросил Лапшанский, когда мы с Орловым явились по его приказанию в Алексеевку.

— Помочь людям — это безобразие?

— Кому ты помогла? Кому ты, я спрашиваю, помогла?

— Ну, помогла бы.

— Господи, да что ты понимаешь в медицине, Морозова? Что ты понимаешь?

— Я эти лекарства знаю.

— Морозова, вам страшно повезло, — вступил в беседу присутствовавший тут же наш врач майор Куркин. — Повезло в том, что врачи случайно прибыли на рыбзавод именно сегодня и успели предотвратить вашу самодеятельность. Иначе вы могли стать виновной в гибели людей.

— Убийцей! Вот именно убийцей! — с наслаждением сказал Лапшанский. — Ты мне все-таки объясни, Морозова, как ты додумалась до такой вещи?

— Я хочу на фронт, — ответила я. — Вы меня не пускаете. Но не могу я, понимаете, не могу сидеть без дела, когда люди на передовой с ног валятся от усталости. Вы вспомните, как нам всегда не хватало времени для того, чтобы поспать хотя бы лишнюю минутку.

— Ну, у тебя его даже на самоволки хватало, — буркнул капитан.

Он, конечно, имел в виду мой уход кСагидуллину, потому что, насколько я помню, ни в какие самоволки не ходила.

— У меня убили брата, — с болью продолжала я, пропустив мимо ушей реплику Лапшанского. — У меня погибло много друзей. Когда я несла старшину Захарова, он уже был мертвый. Его убили на моих глазах. Когда я шла в армию, я просто хотела драться за Родину, потому что ее люблю больше чем свою жизнь. Но там было еще и чувство романтики. Сейчас, когда я знаю, что такое война, я еще больше хочу на фронт,