Девадаси - [80]

Во время морского путешествия Амрита ежеминутно ощущала его присутствие и заботу, но при этом Девар ни разу не попытался даже взять ее за руку. Он не улыбался ей, не искал взгляда, лишь зорко следил за тем, чтобы к ней не приближались подозрительные люди, и вообще не отходил от нее ни на шаг. Впрочем, Амрита только радовалась тому, что между ними нет никакой двусмысленности.

Они не стали задерживаться в Калькутте и сразу поехали в Бишнупур. Амрита была несказанно удивлена, узнав, что Амину забрали Тара и Камал. «Украли», — уточнила Ила и заметила, что в тот день в храм приходил еще один человек, который назвался отцом Амины.

Амрита залилась краской.

— Он тоже хотел увезти девочку, — добавила Ила, — но Камал и Тара оказались проворнее. Он приезжал повидаться с тобой.

Хемнолини обрадовалась, увидев свою воспитанницу живой и здоровой, и сразу сказала:

— Ты не вернешься обратно.

— Почему? — удивилась молодая женщина.

— Потому что стала другой. Я это вижу. Ты далека от прежнего мира. Тебя ждет свобода и новая жизнь. Ты приехала с мужчиной?

— Да, но это не то, о чем ты подумала.

Женщина усмехнулась.

— Это то, о чем ты не догадываешься.

Амрита упрямо тряхнула головой.

— Выйди и посмотри на него. Этот человек не из тех, кто посещает храмы, любуется танцами и наслаждается искусством девадаси. Мой «муж» — бог, а его «жена» — война. Ему не нужны женщины. Он пытается обрести не любовь, а самого себя.

— Обрести себя можно только в любви, и неважно, какая это любовь — к человеку, богу или танцу. А за разрушением и войной всегда следует созидание. Тебе, воспитанной в храме Шивы, это известно лучше, чем кому-нибудь другому.

Молодая женщина не стала спорить, как не стала прощаться с храмом. Она простилась только с людьми, бренными созданиями, стоявшими на страже несокрушимого и вечного. Что касается великого Натараджи, то он всегда жил в ее сердце.

— Наверное, Хемнолини права, — задумчиво проговорила Амрита, когда они с Деваром спускались вниз с холма, на котором возвышалось святилище, — я уже не вернусь. Правда, я не очень хорошо понимаю, какая «свобода» меня ждет. Когда-то давно один человек сказал, что истинная свобода существует только в душе и нигде больше, однако в душе я не ощущаю себя свободной. И не вижу звезды, за которой могла бы пойти.

— Ты не потеряла письмо, которое дала тебе Джая? — вдруг спросил Девар.

Амрита посмотрела ему в лицо.

— Нет.

— Ты его передашь?

— Конечно. Я должна это сделать.

Он продолжал идти, уставившись в пыль под ногами, и ни разу не поднял головы.

В Калькутте Амрита с трудом отыскала дом Тары и Камала. Ей пришлось спрашивать на базаре, на улицах, пока какая-то женщина не сказала, что знает, где проживают «Шива» и «Парвати».

Едва Тара открыла дверь, как улица огласилась восторженным визгом. Следом за женщиной во двор выбежала девочка, потом вторая, постарше, и с громким криком бросилась к матери. Появился мужчина и тоже кинулся обнимать Амриту.

Девар молча смотрел на людей, сбившихся в плачущий и смеющийся клубок. Троица взрослых была так похожа друг на друга, как бывают похожи цветки одного и того же дерева. Было ясно, что это люди одного мира.

Он почувствовал себя лишним, но все же вошел в дом, когда его пригласили, и остановился у порога, ожидая, пока уляжется суета.

— Если б я знала, если б знала! — возбужденно повторяла Тара. — Камал пытался меня предупредить, но я не послушалась и рассказала о тебе этому ужасному человеку.

Амрита без конца обнимала и целовала свою дочь.

— Вы с Аминой будете жить у нас, это решено, — сказал Камал. — Станем выступать втроем.

Ума вертелась рядом, ожидая, когда на нее обратят внимание.

Амрита погладила ее по голове, а потом взяла на руки.

— Какая красавица! Сразу видно, что она ваша дочь!

— Девочки подружились. Мы сделаем из них великих танцовщиц! — заявила Тара.

Амрита нашла глазами своего спутника и сказала:

— Познакомьтесь. Это Девар. Он провожал меня от самого Майсура.

Девар кивнул без улыбки, размышляя, уйти ли ему сейчас или подождать до утра. Амрита больше не нуждалась в нем, это ясно. Прежде она была одинокой каплей, теперь влилась в море. Он видел, что эти люди искренне любят ее и не дадут в обиду.

Улучив минуту, он произнес:

— Мне пора уходить. У твоих друзей очень маленький домик.

Амрита прикоснулась к его руке. Ее глаза были полны ласки и света, но взгляд казался отрешенным и далеким: она думала не о нем.

— Останься до завтра. Отдохни. Здесь хватит места для всех.

Разумеется, Амрита и Тара не расставались всю ночь. Мужчины и дети спали в доме, а подруги все сидели во дворе, под звездами, и говорили. Когда Амрита рассказывала о Джае, ей пришлось упомянуть о письме, которое молодая женщина просила передать своему брату.

— Ты не представляешь, каким он стал! — воскликнула Тара, услышав имя Кирана. — Заминдар! Безжалостный, высокомерный! Видно, думает только о деньгах. Еще смел угрожать нам с Камалом! — И предложила: — Давай я отнесу ему письмо.

— Нет, я сама.

— Хочешь встретиться с ним?

Амрита пожала плечами.

— Я хочу на него посмотреть.

Тара не выдержала.

— И на его жену?

Молодая женщина печально улыбнулась.