Дева и Змей - [136]

Тут уж выбирать не приходилось, и Вильгельм, пожалев о том, что лишен автомобиля, отправился к шоссе. Необходимо было выяснить, что произошло, и связаться с полицией либо из машины, либо, если с рацией тоже что-то случилось — из гостиницы, по телефону.

— Только не дошел я туда, — светлые глаза снизу вверх заглянули в лицо Курта, — и не могу объяснить почему. Такое впечатление, что эти полкилометра вытянулись в бесконечность. Гостиница не отдалялась, а шоссе не становилось ближе. Через час я бросил заниматься ерундой и вернулся в “Дюжину грешников”.

— Быстро соображаешь, — одобрил Курт, — а телефон в гостинице, конечно, не работает?

— Торопишься, — в тон ему ответил Вильгельм, — телефон работает, только трубку не берет никто, даже в… даже там, где такого просто не может быть. Мне необходимо вернуться в Берлин. Хотя, конечно, — капитан поморщился, — я предпочел бы узнать, что в канун полнолуния здесь всегда так бывает.

— Ну, так пойдем и спросим. Кстати, а что ты делал весь день? Ну, час ушел на прогулку до шоссе, положим еще час на попытки дозвониться и время, чтобы меня найти, но вечер уже. Солнце за холмом.

— Тебя найти оказалось весьма непросто, — прохладно сообщил фон Нарбэ, — ни твой дядюшка-пастор и вообще никто не мог сказать, где ты.

— То есть, как это?

— А твоя почтенная матушка убеждала меня дождаться твоего возвращения в вашем доме. Советовала никуда не ходить и ни с кем не разговаривать. Ты уверен, что нам стоит спрашивать местных о чем бы то ни было?

— А что ты предлагаешь?.. — Курт додумался раньше, чем услышал ответ: — Идем к Элис. В смысле, в дом Хегелей. Попробуем поговорить с бубахом. А потом я все-таки спрошу дорогого дядю, что тут происходит.

— Мы не пойдем, а поедем, — сказал Вильгельм не допускающим возражений тоном. — Сейчас все соберутся в церквях, на улицах станет свободно. И еще, Курт, мне очень не нравится то, что последними людьми, исчезнувшими на участке дороги между Бернау и Зеперником, оказались мы с Элис.

— Георг знает, где ты?

— Да.

— Будем надеяться, что вы слишком большие шишки, чтобы… с вами что-нибудь случилось.

— Чтобы с нами что-нибудь сделали. Будем надеяться. Нужно найти Элис.

— Сначала бубах. Он может знать, что происходит. А Элис мы без пастора не найдем, окончания службы ждать надо.

— Собор можно обыскать, не дожидаясь, пока служба закончится. Дать кому-нибудь в зубы — нам сами все расскажут и покажут.

— С ума сошел?! Оставь свои феодальные замашки, здесь тебе не Нарбэ!

“Победа” с визгом затормозила у ворот дома номер шестьдесят пять. Ворота были заперты, калитка — тоже, но перемахнуть через декоративную ограду не составило труда.

— Как мы попадем в дом?

— Предоставь это мне, — Курт был уже у дверей, — сейчас помолчи, капитан. Лучше даже не дыши.

Спецкурс по выявлению нечисти начинался только со следующего года, но опыт в работе со стихийными духами у Курта уже имелся. Принципы, насколько он знал, наслушавшись рассказов старшекурсников, были отчасти схожи. Во всяком случае, настройка седьмого чувства — если шестым считать интуицию — происходила одинаково, что у стихийщиков, что у заклинателей. Тут главное, чтобы не мешали. И чтобы дух… в смысле, бубах, не испугался чужого человека.

Как легко получается это у Элис! И как тяжело дается не последнему курсанту академии…

Курт вслушивался в дом, ровно и глубоко дыша. Кровь бежала по жилам — сейчас он чувствовал ее ток. Ощущение легкого опьянения — мозг перенасыщен кислородом, расслабься, курсант Гюнхельд, закрой глаза и смотри, смотри внимательно.

Сначала он “увидел” сад, деревья, глядевшие на людей без особого страха, скорее с любопытством, какое всегда проявляют фейри к тем смертным, кто способен заглянуть в их мир хотя бы краем глаза. Змей сказал правду: духи вернулись сюда, пришли вслед за бубахом и призрачной прислугой. Потом, как далекое эхо, как зарницу на пределе видимости, Курт различил присутствие духа и в доме.

“Эй, — окликнул тихо-тихо, не вслух, разумеется, но даже про себя стараясь проговаривать слова шепотом, — бубах, ты знаешь меня, я друг госпожи. Мне нужна твоя помощь. Я готов платить”.

Будь здесь стихийный дух, разговор вышел бы коротким. Скрутить элементаля, сравнимого по силам с бубахом, Курт был в состоянии еще на первом курсе. А сейчас приходилось соблюдать осторожность и забыть на время собственную уверенность в том, что нечисть разумна лишь в тех пределах, в каких ей позволяют это люди.

— Два фунта сала, — раздался из-за дверей деловой голос, — фунт коровьего масла, каждый день по пинте жирных сливок, и чтобы в доме был кот!

— Идет, — согласился Курт.

Оглянулся на Вильгельма. Тот взирал на дверь с задумчивым интересом.

— Можешь говорить, — разрешил Курт.

— Охренеть можно, — с готовностью объявил Вильгельм.

— Ну что? — толстячок, высотой с полметра, одетый как Робин Гуд, появился на крыльце и выжидающе уставился на людей. — Чего вам надо?

…Поездка в машине ему неожиданно понравилась. Бубах встал ногами на переднее сиденье, таращился то в окно, то на Курта за рулем, пробовал на ощупь обивку кресел, деловито заглянул в бардачок, и, когда выруливали на площадь, подытожил: