Дева Баттермира - [187]

— «В течение долгого времени истинное имя Александра Хоупа подвергалось оскорблению со стороны обвиняемого», — сказал Топпинг. — Это настоящий удар, Холройд.

— Он жаждет обвинения, и жаждет немедленно, Топпинг, — ответил Холройд. — Уж верно, он и на обед сегодня опоздал.

— Должен сказать, — Топпинг повернулся к Хэтфилду даже с некой робостью, — ваша речь…

— Наверняка заставила поменять их мнение о вас, — докончил Холройд.

— Всех, за исключением Томпсона, — заключил Топпинг. — На прошлом выездном заседании суда он приговорил к повешенью одиннадцатилетнего мальчика за незаконную рыбную ловлю в Лонсдейлских владениях. Позднее мы обнаружили, что главный свидетель — один из егерей — затаил обиду на мать этого мальчика и вполне мог дать ложные показания под присягой.

— Даже если бы он этого и не сделал, — сказал Хэтфилд, быстро оправляясь от своих размышлений об удручающей судьбе мальчика, — казнить ребенка через повешенье только за то, что он без разрешения поймал несколько рыбешек в реке…

— Все обвинения, которые вам предъявляют, караются смертной казнью, — заметил прямой до грубости Холройд, — но что вы сделали? Вы вернули деньги, которые выманили у людей, выдавая себя за другого. Вы оскорбили имя человека, что само по себе не причинило ему и не причинит ни малейшего вреда или беспокойства, и уж тем более он не станет от этого страдать…

— Возможно, его бы даже это несколько позабавило, — заметил Топпинг, будучи вполне серьезным адвокатом, он с трудом мог бы подобрать слова, дабы по достоинству оценить эскапады Хэтфилда.

— Ну, уж точно это ему не причинит ни малейшего зла. Все зло заключается лишь в пустом философствовании самого Скарлетта по поводу основ государственности. Недоказуемо. А еще…

— Можно воспользоваться отсрочкой приговора, — закончил Топпинг.

— Двоеженство сейчас является отягчающим обстоятельством, — подкрепил утверждение Холройд. — И я боюсь, что двоеженство еще сыграет свою неблаговидную роль в комнате присяжных в эти самые минуты. Уж в этом-то сэр Александр хитер, вы же слышали, «в течение долгого времени истинное имя Александра Хоупа подвергалось оскорблению со стороны обвиняемого» — они обязательно сошлются на это его изречение, поскольку он весьма сильно влияет на них и подвел их к данному утверждению. А затем они не преминут рассмотреть вопрос о Мэри из Баттермира, и уж тогда-то они непременно вознамерятся встать на ее защиту.

Коллегия присяжных вернулась только через десять минут.

Вердикт звучал так: «Виновен в подделке векселей».

После того, как коллегия присяжных произнесла свой вердикт, Хэтфилд ни в малейшей степени не отступил от привычной своей манеры вести себя, но когда суд был отложен, он покинул место, и ему было приказано явиться завтра утром за тем, чтобы Высокий Суд огласил свой приговор. Толпа, заполнявшая окрестные улицы, была поистине безмерна, и потому Хэтфилду подали дилижанс, дабы доставить его от здания муниципалитета до тюрьмы.

В ту ночь горожан охватил дух бунтарства, наполовину смешанного с весельем, что так присуще карнавалу. Все йомены были подняты по тревоге. Команданту замка велели держать солдат наготове и по первому же требованию выступить. Гостиницы и таверны захлестнули толпы, желающих выпить, закусить, но более всего потолковать об этом судебном разбирательстве и самой рискованной авантюре, и не столько о самом приговоре, сколько о возможности для заключенного получить отсрочку.

Присяжных всюду и везде лишь осуждали. Защитники присяжных тут же пустили россказни, будто бы такой вердикт они вынесли не по доброй воле, поскольку чего ж тут хорошего — смотреть, как беднягу вешают за несколько фунтов стерлингов да еще за мошеннически франкированное письмецо, но его хладнокровное бессердечие по отношению к «их несчастным соотечественницам» подтолкнуло их к такой жестокости. Господа Топпинг и Холройд навестили Хэтфилда после позднего обеда — заседание суда так и не успели закончить до семи часов вечера, — и Холройд вновь указал на «бесчестье» как на решающий довод суда.

— Им даже не придется напоминать о Мэри, — спокойно возразил Хэтфилд. — Ее имя и без того распевает толпа на всех перекрестках Лондона, детишки поют о ней песенки, художники написали множество ее портретов, а литераторы сочинили о ней книги. Это женщина, сохранившая невиданную скромность, она, как и прежде, занимается привычной ей работой, словно бы слава и не коснулась ее вовсе, но вам бы стоило ее хоть раз увидеть, дабы собственными глазами убедиться, что она наделена мужеством во имя Его и славы Его. И сэру Александу совершенно не требуется упоминать имя Мэри из Баттермира, оно и без того у всех на устах. Сам ее дух присутствует на этом заседании суда, точно Архангел, пасущий стада свои на небесных пастбищах. И отнюдь не за ложь свою и не за мошенничество меня судят теперь, но за мою необузданную страсть. Уж, верно, вы и сами это видите, джентльмены? Вот оттого город полон людьми. И оттого же, как мне говорит мистер Кемпбелл, клакеры бегут от Английских ворот, выкрикивая ее имя, и сталкиваются стенка на стенку с теми, кто бежит от Шотландских ворот с выкриками «Хоуп! Хоуп!».