Детство в тюрьме - [34]
Наступила зима. Однажды мы проснулись и увидели, что около зоны стоит большой эшелон. Обычно так доставляли этап. Но никого не высаживали. Конвоиры бегали по зоне и искали людей, которые могут управлять лошадьми. Наконец, собрали бригаду и под конвоем повели на конюшню. Там запрягли — кто волокуши, кто сани. Всю эту кавалькаду подогнали к эшелону.
Стали открывать двери. В вагонах лежали люди. Этап пришел из ББК. Женщины с Медгоры[43] двигались сами, мужчины ходить не могли. В каждом мужском вагоне на 40 человек было по 5–6 мертвецов. Где-то около Череповца штабной вагон этапа был разбомблен, и все личные дела зэков погибли, так что люди, которых привезли, формально не имели срока и записывали свои данные сами. Этап шел около двух месяцев. Сначала им выдавали по кружке муки, а последние десять дней совсем не кормили. Когда люди на станциях кричали о помощи, конвой стрелял по окнам, заявляя, что везут фашистских предателей. Мужчин вывозили на лошадях; живых — в зону, мертвых — на лагерное кладбище. Тогда я и попал в бригаду, которая рыла могилы. Рытье было примитивным: мы жгли большие костры, потом разгребали талую землю. В образовавшиеся большие ямы сваливались трупы (по 15–20 человек). Еще исполнялись старые традиции — каждому умершему вешали на ногу деревянную бирку с выжженным на ней номером.
Как-то раз около нашей биржи остановился эшелон эвакуированных. Перевозили какой-то завод с Украины. Тут же стояли станки, около станков сбитые наспех домики, где ютились люди. Мы с ними переговаривались. Они нам кидали хлеб, табак, сахар. Эвакуированные с удивлением спрашивали:
— А кто вы такие?
— Заключенные.
— Не может быть. У нас всех освободили, как раз перед подходом немцев.
Кто-то из наших с иронией смертника пошутил:
— Ну, когда сюда немцы подойдут, может быть, и нас освободят.
Как впоследствии выяснилось, эвакуированные были не совсем правы. Мне достоверно известно, что при подходе немцев, например, в Белоруссии конвой расстреливал политических в лагерях и тюрьмах — прямо в камерах. Так, например, было в Минске.
В конце октября к Сергею Федоровичу приезжала на свидание жена. Свидания не дали, но старший надзиратель устроил ему «по блату»[44] встречу на бирже во время работы. К тому времени Сергей Федорович походил на скелет, обтянутый кожей, и те 15 килограмм съестного, что привезла жена, были каплей в море. Пришел он со свидания совершенно убитый: жена рассказала ему о событиях 16 октября в Москве. Это был страшный для Москвы день. Разнесся слух, что Сталин и другие члены правительства покинули город. Тогда все, кто мог, ринулись на вокзалы и пешком по шоссейным дорогам. А в это время на Лубянке летел пепел сжигаемых бумаг, грабили магазины и склады.
Передача была съедена быстро. И снова наступили голодные дни. Сахара нам давно уже не давали, мяса и жиров тоже. Но тут случилась еще одна беда — на складе кончилась соль. Больше месяца лагерь жил без соли, и спичечная коробка соли стоила три пайки хлеба по 675 грамм. Бессолевая «диета» еще больше подкосила людей.
Весной 1942 года на комендантском л/п Карелино Севураллага кончилась соль.
Ко всем бедам это был ощутимый довесок. Многие не находили себе места. Их тошнило от бессолевой затирухи[45] и хлеба. Хотя все были голодны астрономически, спичечная коробочка соли сначала стоила 100 грамм хлеба, а через месяц высшую пайку — 675 гр. И так уже истощившийся организм еще более слабел, не получая соли. Весь лагерь представлял из себя дантово чистилище, только тени передвигались со скоростью в десять раз меньшей, чем у Данте. Одну платформу со строевым лесом, которую до войны грузили за три часа 4 человека, сейчас по 10 часов грузили 200 человек, по 90 за веревку, а грузом своего легковесного тела пытались вкатить бревно. «Раз, два, взяли». Этот напев звучал как из-под земли.
Как-то утром на транзитном пути остановился эшелон платформ. На них лежало что-то белое, похожее на соль. Люди бросились к эшелону. Бойцы на вышках несколько раз выстрелили в воздух. Они не боялись, что кто-то убежит, зная, что все дошли. Так стреляли, для порядка. Люди пробовали белые кристаллы, они казались солеными, и все поголовно набивали этой «солью» карманы, шапки и другие тряпки. Ночью людей с сильными рвотами потащили в больницу. Около 300 человек умерло. Это была селитра.
В декабре мне повезло: бывший плановик Житомирский устроил меня помощником дневального в барак погрузочной бригады. Эта бригада была через день откомандирована на соседний лагпункт — Обжиг. Вещи их остались в бараке, и мы их караулили с дневальным, здоровенным рябым жуликом Мишкой по кличке Жеребец. Стояли трескучие морозы. В скором времени мы с Мишкой начали систематически обворовывать вещевую каптерку. Она находилась недалеко от нашего барака, ночью ее караулили эстонцы из хозобслуги.
В начале июня 1941 года во всех прибалтийских республиках происходило массовое выселение. Части особого назначения НКВД по заранее приготовленным спискам арестовывали людей из буржуазных семей: мелких лавочников, служащих учреждений, бывших дворян, бывших сотрудников полиции. Каждому разрешалось взять с собой 16 килограммов вещей, включая сюда и продовольствие. Семьи разделяли — мужчин и женщин везли отдельно; в пульмановский товарный вагон заталкивали по 60 человек. Из Риги, по словам прибывших, было отгружено 12 эшелонов; из Таллина и Вильнюса примерно столько же. К началу войны почти все эти эшелоны прибыли в районы Горького и Перми, а к 1 июля они стали прибывать в Уральские и Североказахстанские лагеря. Питание во время этапа было очень плохое, и когда эшелоны разгружали, люди еле-еле выходили из вагонов.
Новую книгу «Рига известная и неизвестная» я писал вместе с читателями – рижанами, москвичами, англичанами. Вера Войцеховская, живущая ныне в Англии, рассказала о своем прапрадедушке, крупном царском чиновнике Николае Качалове, благодаря которому Александр Второй выделил Риге миллионы на развитие порта, дочь священника Лариса Шенрок – о храме в Дзинтари, настоятелем которого был ее отец, а московский архитектор Марина подарила уникальные открытки, позволяющие по-новому увидеть известные здания.Узнаете вы о рано ушедшем архитекторе Тизенгаузене – построившем в Межапарке около 50 зданий, о том, чем был знаменит давным-давно Рижский зоосад, которому в 2012-м исполняется сто лет.Никогда прежде я не писал о немецкой оккупации.
В книге известного публициста и журналиста В. Чередниченко рассказывается о повседневной деятельности лидера Партии регионов Виктора Януковича, который прошел путь от председателя Донецкой облгосадминистрации до главы государства. Автор показывает, как Виктор Федорович вместе с соратниками решает вопросы, во многом определяющие развитие экономики страны, будущее ее граждан; освещает проблемы, которые обсуждаются во время встреч Президента Украины с лидерами ведущих стран мира – России, США, Германии, Китая.
На всех фотографиях он выглядит всегда одинаково: гладко причесанный, в пенсне, с небольшой щеткой усиков и застывшей в уголках тонких губ презрительной улыбкой – похожий скорее на школьного учителя, нежели на палача. На протяжении всей своей жизни он демонстрировал поразительную изворотливость и дипломатическое коварство, которые позволяли делать ему карьеру. Его возвышение в Третьем рейхе не было стечением случайных обстоятельств. Гиммлер осознанно стремился стать «великим инквизитором». В данной книге речь пойдет отнюдь не о том, какие преступления совершил Гиммлер.
В этой книге нет вымысла. Все в ней основано на подлинных фактах и событиях. Рассказывая о своей жизни и своем окружении, я, естественно, описывала все так, как оно мне запомнилось и запечатлелось в моем сознании, не стремясь рассказать обо всем – это было бы невозможно, да и ненужно. Что касается объективных условий существования, отразившихся в этой книге, то каждый читатель сможет, наверно, мысленно дополнить мое скупое повествование своим собственным жизненным опытом и знанием исторических фактов.Второе издание.
Очерк этот писался в 1970-е годы, когда было еще очень мало материалов о жизни и творчестве матери Марии. В моем распоряжении было два сборника ее стихов, подаренные мне А. В. Ведерниковым (Мать Мария. Стихотворения, поэмы, мистерии. Воспоминания об аресте и лагере в Равенсбрюк. – Париж, 1947; Мать Мария. Стихи. – Париж, 1949). Журналы «Путь» и «Новый град» доставал о. Александр Мень.Я старалась проследить путь м. Марии через ее стихи и статьи. Много цитировала, может быть, сверх меры, потому что хотела дать читателю услышать как можно более живой голос м.
«История» Г. А. Калиняка – настоящая энциклопедия жизни простого советского человека. Записки рабочего ленинградского завода «Электросила» охватывают почти все время существования СССР: от Гражданской войны до горбачевской перестройки.Судьба Георгия Александровича Калиняка сложилась очень непросто: с юности она бросала его из конца в конец взбаламученной революцией державы; он голодал, бродяжничал, работал на нэпмана, пока, наконец, не занял достойное место в рядах рабочего класса завода, которому оставался верен всю жизнь.В рядах сначала 3-й дивизии народного ополчения, а затем 63-й гвардейской стрелковой дивизии он прошел войну почти с самого первого и до последнего ее дня: пережил блокаду, сражался на Невском пятачке, был четырежды ранен.Мемуары Г.