Детство Лермонтова - [106]

Миша давно добивался этого переселения — ведь он становился почти самостоятельным и уходил от бабушкиной денной и нощной опеки!

Но, увы, кратковременным оказалось Мишино торжество! Бабушка созналась, что ноги у нее теперь не так сильно болят, велела перенести все вещи из своей спальной на антресоли налево и там в одной комнате поселилась сама с Дарьей, а в другой устроила Пашеньку и Марусю, потому что не любила оставаться одна и должна была все время с кем-то разговаривать.

Переселение на антресоли удаляло Мишу от девичьей, куда он так часто забегал и беседовал с девушками, расспрашивая про их жизнь. Кроме того, комната на антресолях выходила окнами в сад, а не во двор, где Миша постоянно наблюдал дворовых. Ведь там и ткацкая, и жилой дом дворовых, и квартира управляющего, и кухня.

Пусть лучше Мишенька наблюдает из окна роскошную гладь пруда, обрамленного ветлами, и пышные кроны деревьев, шелестящих над деревянными перилами его балкона и возле домовой церкви, — часть церковной стены виднелась направо…

Если смотреть из окна новой комнаты вниз, деревянные в виде буквы «X» перила веранды и доски ее пола закрывали огромную куртину в саду, а совсем близко, сквозь стволы и кудри деревьев, зеркальным блеском переливался большой пруд. Если же выйти на веранду, видны ступеньки, по которым поднимаются в дом, а на уровне глаз — верхушки старых деревьев, шелестящие березы, дубы и клены…

Комната с палевыми обоями, отведенная Михаилу Юрьевичу, так уютна, что уходить из нее не хочется. Потолок не очень высок; в середине внутренней стены выступает изразцовая печь с лежанкой для дядьки Андрея, но лежанки не видно, она сбоку, а на лицевой части печи — камин.

Пол застлан серым сукном, мебель желтого атласа. Здесь Мише поставили мебель, как для взрослого, а вместо кровати привезли из Москвы софу с откидной спинкой, и она стояла у стены, за выступом печи. Купили ему бюро со множеством ящиков, необходимых для занятий, фарфоровый стакан с видом какого-то города — из стакана торчал пучок гусиных перьев, — новую чернильницу, а главное, он получил собственный книжный шкаф, куда можно было ставить книги, класть портфель с рисунками, краски, кисточки — словом, все, что надо. У окон расставили столики и стулья для гостей и для того, чтобы читать или рисовать у окна или же играть в шахматы.

Мосье Капе устроили тоже неплохо: в соседней проходной комнате ему поставили комод с зеркалом, шкаф и кровать с периной.

Миша очень волновался по случаю переезда и хотел раздать все свои игрушки — ведь он теперь стал взрослым! Но бабушка тотчас же стала доказывать, что рано еще считать себя взрослым, а надо учиться и слушаться старших.

Миша с нетерпением дожидался, когда его познакомят с французом, но мосье Капе после длинного путешествия вымылся в бане, поел, улегся на новую перину и мирно прохрапел всю ночь. Наконец утром Миша пошел с ним и с бабушкой в сад.

— Bon Dieu du ciel, quelle beauté![19]

После восторженных возгласов Капе сказал, что если бы это «шале» вместе с парком перенести под Москву, ему бы цены не было!

Мосье Капе был предупредителен и внимателен к своему будущему воспитаннику. Он весело заговорил по-французски. Миша, не понимая его, выжидательно молчал. Бабушка ушла домой, а учитель с Мишей пошли вдвоем по саду. Француз не умолкал. Указывая на небо, на деревья, на землю, на траву, на листья, он останавливался, медленно произносил по нескольку раз какое-нибудь слово и тотчас же просил своего ученика повторить его.

Француз обращал внимание на произношение и поощрял ученика, удовлетворенно кивая головой. Потом они шли дальше и опять повторяли отдельные слова.

Погуляв после завтрака часа два, оба вернулись домой в очень хорошем настроении, и Миша, которого мосье Капе назвал Мишелем, переодеваясь к обеду, вполголоса повторял французские слова. Он попросил бабушку, чтобы Капе сказал хоть несколько слов по-русски, но Арсеньева ответила, что тот не знает ни одного русского слова.

— Но я же не понимаю, что он говорит!

Бабушка утешала:

— Ничего, скоро поймешь!

До сих пор Миша знал одно французское выражение: «Devant les enfants».[20] Так говорила бабушка, когда хотела сообщить своим родственникам или знакомым что-либо по секрету от Миши. Когда же Капе научит его французскому языку и Миша начнет понимать все, что говорят взрослые?

За обедом мосье Капе сел около Миши и разговаривал по-французски с бабушкой и доктором Ансельмом, а Миша раздражался, что понимает только несколько отдельных слов.

Однако, вслушиваясь, он заметил, что некоторые слова в разговоре повторяются, и после обеда потихоньку спросил бабушку, что они означают. Арсеньева перевела, и он запомнил.

На следующий день Миша повел француза смотреть траншеи и по-русски стал объяснять ему, что это такое. Француз все понял и перевел на французский язык, а Миша заметил, что в речи мосье Капе все чаще и чаще встречаются знакомые для слуха сочетания звуков. Тогда мальчик решил, отбросив стеснительность, повторить их молодому жизнерадостному гувернеру, который так дружески отнесся к нему.

После напряженных упражнений месяца через два Миша не только стал говорить по-французски, но ловил себя на том, что, оставаясь в одиночестве, он мысленно переводил русские обиходные слова на французский язык и сплетал из них разговорные фразы. Правда, это был еще примитивный разговор, но и то хорошо.