Детский сад - [6]
Тем не менее оркестр буквально гремел. Сверлами буравили мозг флейты, стены дрожали, как барабанная мембрана. Милена одной рукой закрыла ухо, а другой загородила себя одежной стойкой. Нырнула на корточки и с поспешностью, напоминающей панику, распростерла висящую там бархатную пелерину на манер занавеса.
Отсюда во внешний мир вело окно. Окно? на мосту? Милена такое впервые видела. Свет освещал горы — чуть ли не залежи — бумаги, уложенной стопками, иные из которых сами собой косо завалились на пол. Бумага была жутким дефицитом, так что у Милены от созерцания такого богатства буквально перед глазами поплыло.
И на фоне всего этого, небрежно развалясь, сидел Белый Медведь.
«Прошу прощения! Так их называть некорректно», — вспомнила Милена. Не медведи, а Гэ-Эмы — генетически модифицированные люди.
Гэ-Эмы когда-то были людьми. Прошу прощения: почему были? Они и есть люди. Просто тогда, еще до Революции, они перепрограммировали себе гены для работы в Антарктике. Это болезнь, их надо жалеть. Конкретно этот Гэ-Эм был здоровенным, мохнатым, причем мех был разных оттенков. Он сидел, приоткрыв пасть и уставясь перед собой с отсутствующим видом. Глаза-маслины не мигали, но поблескивали какой-то своей, им одним ведомой жизнью.
Музыка извергалась из ниоткуда.
Чудовищный по громкости голос пел по-немецки, свербя трелями, как паровозный свисток:
Вирусы знали все слова, все ноты. Эффект от этого был такой, что музыка утомляла, как в третий раз рассказанный анекдот. Хотя ее неведомый источник решительно не давал покоя. Вместо этого Милена принялась разглядывать нарядные календари с репродукциями картин, развешанные по стенам. Были еще книги, горкой наваленные на столе обложками книзу. Вон и еще что-то, съедобное на вид, — вафли, что ли? Книги, бумага… Милена в жизни своей не встречала ни такой роскоши, ни такого бездумного транжирства.
О богатстве Медведей — Гэ-Эмов — Милена была наслышана. Гэ-Эмы жили вне Консенсуса. Они избрали себе удел добровольных изгнанников, зарабатывая на жизнь добычей антарктического никеля. Эта особь была массивной, дородной. «Ну и горилла», — подумала Милена. Надо бы держаться от него подальше.
Музыка сменилась звонкой тишиной.
«Ewig… Ewig…» — «Ве-ечной… Ве-ечной…» — отозвалось эхо голоса-исполина. «Сам ты “вечный”», — мысленно огрызнулась Милена. Вид у Гэ-Эма был слегка заторможенный, будто по голове его била не музыка, а дубина. Песня наконец стихла, и, казалось, сами стены вздохнули с облегчением. Гэ-Эм зашевелился. Не поворачиваясь, он что-то нашаривал позади себя, при этом с края стола обрушился каскад бумажных листов. Вот он вынул какую-то металлическую коробку с кнопками и стал с ней возиться. Электронный прибор…
В мире, где жила Милена, электричество было далеко не в избытке. Эволюция вирусов, общая перенаселенность и дефицит, нехватка металла — бытовая электроника в этих условиях, можно сказать, отошла в прошлое.
— Это у тебя откуда? — на секунду забыв обо всем, выдохнула Милена и сделала шаг вперед, выдавая свое присутствие.
В мозгу у Милены имелся основанный на вирусах калькулятор. Она машинально сложила стоимость металла и работы, из расчета количества рабочих часов. Получалось, перед ней самый дорогой прибор из всех, что она до сих пор видела.
Гэ-Эм посмотрел на нее так, как будто она стояла на другом краю огромной пропасти. Пасть у него открылась, и он наконец произнес:
— Это… из Китая, наверно.
Голос был высоким, с приятной сипотцой. Гэ-Эм оказался Гэ-Эмкой. То есть женщиной.
МИЛЕНЕ ДОВОДИЛОСЬ СЛЫШАТЬ рассказы о женщинах с полюса. Говорили, что они рожают прямо на льдинах, встают и идут себе опять на работу, ворочать глыбы. Так что предрассудки в голове Милены навострили уши. Существо же заговорило исключительно вежливо, с изысканной куртуазностью:
— У вас при себе, паче чаяния, не найдется ли случайно спиртных напитков?
Милена окончательно утратила нить разговора. Она забыла, о чем спрашивала, и пыталась понять смысл реплики насчет Китая. Сбитая с толку, она встряхнула головой:
— Нет. Я предпочитаю не травиться.
— Тю-ю, — протянула Гэ-Эмка.
Коротко усмехнувшись, она повела плечами. Поднялась. Ростом она превосходила Милену чуть ли не вдвое, и в замкнутом пространстве ей приходилось перемещаться, семеня лапами. С медлительной задумчивостью она начала обшаривать стол. На пол снова попадала бумага, а заодно и каучуковый поднос с вафлями.
Милена обиженно подумала, что ее игнорируют.
— Прошу прощения, — сказала она резко — в смысле: «Уж вы извините, что беспокою». — Я вообще-то пришла заменить эту вот обувь.
Хотя стоп: ведь Гэ-Эмы не входят в Консенсус. К тому же эта особа не местная работница, так что никакие башмаки менять не обязана.
Гэ-Эмка, пошатнувшись, обернулась к ней.
— А ты темная штучка, — произнесла она.
Милена ошарашенно замолчала.
«Кажется, я знаю, кто это».
Она слышала о Медведе, Влюбленном в Оперу. Гэ-эмы всегда отличались достатком. У этой, в частности, вполне хватало средств на то, чтобы покупать билет чуть ли не на каждую премьеру. Причем она всегда сидела на одном и том же месте и уходила, ни с кем не вступая в разговор. Сама Милена в опере не была ни разу. Честно признаться, отношение к музыке у нее было достаточно ровное. Потому с Влюбленным Медведем ей пересекаться не доводилось. Это было все равно что повстречать живую легенду. Милена наблюдала, как Гэ-Эмка обстоятельно проходится по ящикам стола, вытряхивая их содержимое на пол. Вот она что-то нашла.
Возможно, вы полагаете, что живете в мире, который требует от вас на каждом шагу нелегкого выбора, однако нижеследующий рассказ показывает, что в реально обозримом будущем этот выбор может стать еще более сложным и сопровождаться куда более драматичными последствиями.
Профессор обрадовался, что стал первым жителем Земли, выбранным для официального контакта с инопланетянином. Житель Марса заранее подготовился к встрече, выучил английский язык, а прибыв в квартиру профессора, сразу огорошил его вопросом: «Где это находится?». Дальнейшие события развивались непредсказуемо и едва не довели семью профессора до инфаркта.
Фрэнсис Легран был знаменитым актёром. За свою жизнь он сыграл множество театральных ролей и умер знаменитым. Последние пять лет жизни он провёл затворником, создавая коллекцию своих портретов, статуй, фотографий, бюстов, эскизов и т. п. — всего набралось 237 штук.Спустя некоторое время после смерти старика в дом, где хранится коллекция и живёт вдова, приезжает сын актёра — неудачник и алкоголик. Пока был жив отец, над сыном всегда висел его авторитет и воля. Жизнь молодого человека не сложилась. Однажды, когда матери не было дома, парень напился в очередной раз и портреты отца заговорили с ним…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дамы зачастую — причины столновений мужчин. И вот опять этот запах духов, скрип стула возле стойки и едва слышный вздох. Ей около двадцати, у неё золотистые волосы. Она всегда носит черное платье. Но она не совсем обычная девушка, да и парень рядом с ней — не Джеф ли?
Пол прожил с женой долгую счастливую жизнь, но настал день, когда память и разум Гвендолин начали слабеть. Пол готов на все, чтобы вернуть любимую. Рассказ − номинант премии Хьюго за 2006 год.
Крипта.«Реальная» столица Сети. Рай хакеров. Кошмар корпораций и банков. «Враг номер один» ВСЕХ мировых правительств. В сети нет ни стран, ни национальностей. Есть только СВОБОДНЫЕ люди, готовые сражаться за свою свободу!..
Жесткие и насмешливые мини-антиутопии, в каждой из которых людям будущего приходится пожертвовать какой-то из простых ценностей…
Крипта.«Реальная» столица Сети. Рай хакеров. Кошмар корпораций и банков. «Враг номер один» ВСЕХ мировых правительств. В сети нет ни стран, ни национальностей. Есть только СВОБОДНЫЕ люди, готовые сражаться за свою свободу!..
«... „Собаку-хлопушку“, предварительно натасканную на его феромоны и цвет волос, Тернеру посадили на хвост в Нью-Дели. Она достала его на улице под названием Чандни-Чаук, проползла на брюхе к арендованному им „БМВ“ сквозь лес коричневых голых ног и колес рикш. „Собака“ была начинена килограммом кристаллического гексогена, перемешанного с тротиловой стружкой.Тернер не видел ее приближения. Последнее, что он помнит об Индии, – розовая штукатурка дворца под названием «Отель Кхуш-Ойл». ...»Мир романа Уильяма Гибсона «Граф Ноль» – классика киберпанка!