Детская книга - [242]

Штейнинг разослал приглашения на премьеру. Элегантно отпечатанные, с серебряной ветвью и угольным шаром. «Олив Уэллвуд, Август Штейнинг и управление театра „Элизий“ приглашают вас на спектакль „Том-под-землей“, новый вид театральной драмы».

Том открыл свою программу за завтраком. Олив наблюдала за ним. Он прочитал ее вслух Виолетте, Флориану, Гедде, Гарри и Робину — у них у всех были точно такие же конверты. Хамфри снова уехал в Манчестер, но обещал вернуться к премьере. Олив знала, что ей следует что-нибудь сказать — давно уже следовало бы что-нибудь сказать.

— Так, значит, героя пьесы зовут Том, — произнесла Виолетта. — Как это мило, Том.

— Да, — отозвался Том, — очень мило.

Он говорил безо всякого выражения, монотонным голосом, чем-то похожим — подумала Олив с упавшим сердцем — на голос Глэдис Карпентер. Том сказал:

— Меня не спросили. И не предупредили.

— Зато получился сюрприз! — воскликнула Виолетта.

— Кучу людей зовут Том, — заявила Гедда. — Это очень распространенное имя.

— А про что эта пьеса? — спросил Робин.

— Это тоже будет сюрприз! — воскликнула Виолетта.

44

Премьера состоялась в первый день Нового, 1909 года.

Хамфри и Олив сидели в ложе мистера Розенталя, импресарио, с его женой Зельдой, театральным рыцарем сэром Лоренсом Портеусом и несколькими либеральными политиками. Штерны трудились за кулисами — командовали, расставляли больших кукол, марионеток, студенца и саламандра, управляли ими. Штейнинг сидел в ложе с Уэллвудами и нервничал больше обычного. Ему казалось, что никто, кроме него, не справится с освещением — с потоками крови, Удушливым Газом, Гремучим Газом, ярким светом, внезапно вырывающимся из угольного шара. Штейнинг сидел рядом с Олив. Один раз он схватил ее за серебряный рукав, а потом невнятно извинился.

Виолетта и дети Уэллвудов сидели в другой ложе. Дороти не пришла. Том был не в вечернем костюме, но по крайней мере отмылся, надел чистую рубашку и пристойную куртку. Справа от него сидела Филлис в золотисто-карамельном платье работы Виолетты, а слева — Гедда в шелковом платье цвета морской волны, с кружевным воротничком. Виолетта сидела с другого бока Филлис. Она была в черном платье с лиловой отделкой, с камеей у ворота. Она отодвинула красивый позолоченный стул назад, в глубину, в тень.

Младшие мальчики — Флориан, Робин и Гарри, которым было уже шестнадцать, четырнадцать и тринадцать лет, — вымытые и приглаженные, сидели рядком позади Виолетты.

Том опер подбородок о красный бархат барьера и уставился наружу. Ложа располагалась высоко под сводом потолка, окрашенным в сочный цвет полуночного неба и усаженным звездами. По своду плыли позолоченные ангелы с серебряными трубами. Огромная люстра, водопад хрустальных капель, хранила и рассыпала ослепительный свет. Том смотрел вниз, в пустоту, парадоксально тесную от горгулий, подпирающих ложи, и мечтательных херувимов над занавесом, прикрывающим сцену — еще более глубокую пустоту.

Гедда сказала:

— Когда смотришь, всегда хочется прыгнуть вниз, правда?

— Не говори глупостей, — отбрила ее Виолетта.

Гедда не сдавалась:

— Оно как будто тянет — туда, вниз.

— У меня из-за тебя голова закружилась, — улыбаясь, сказала Филлис. Том еще ниже опустил голову, пристраивая ее в гнездышко из рук.

Пришли музыканты; они бродили туда-сюда, пересаживались с места на место, слышалось нестройное царапанье и визг настраиваемых инструментов. Потом они заиграли. В музыке словно танцевали легкие ноги, ветер закручивал вихрем опавшие листья, в голосах кларнетов и фаготов слышалось что-то темное, затягивающее. Занавес с летучими мышами и пауками поднялся и открыл сад, залитый солнцем и обнесенный стеной; искусственное солнце освещало сад ярким и ровным светом, а по саду под музыку флейт и барабанов танцевала крыса в рост человека, держа в зубах, острых и сверкающих, обвисшую дымно-серую паутину; крыса развернула паутину передними лапами, и стало видно, что это подобие человеческого силуэта, ровно-пепельно-серое, безжизненное. Крыса вновь скатала свою ношу и сбежала из сада, перепрыгнув через стену.

В сад вошел мальчик без тени. Он сел на скамью и сыграл на флейте. Он запел балладу. Он был женщиной. Тому стало противно. Женщина в куртке и чулках, со стройными ногами. У нее были коротко стриженные золотисто-серебряные волосы. Красные губы и лакированные ногти. Она двигала бедрами, как мальчик, но это были женские бедра. Пришел другой мальчик — уже настоящий, — и они стали играть, болтать, и второй мальчик сказал: «Посмотри на мою тень», и отбросил тень через весь газон. И Том — это существо звали Том — обнаружило, что оно одно и тени не отбрасывает.

Сюжет катился дальше. Том и узнавал, и не узнавал его. По коже ползли мурашки. Появилась королева эльфов — тоже без тени — и стала говорить с Томом. Сцена переменилась. Теперь это была голая вересковая пустошь с трещиной, изображавшей дверь в скале, которая на самом деле была задником сцены. Красный свет струился из-за кулис, изображая кровь. Оркестр принялся издавать кровавые звуки. Том вспомнил Лои Фуллер в Париже. Он стиснул зубы и никак не хотел отказываться от недоверия. Женщина-Том шла по колени в кровавом свете и театрально шаталась.