Детская библиотека. Том 89 - [228]

— Так и есть, — подхватила его мать. — Чародей Хоул уже нашел ее.

— Ой… — сказал Питер. Он был очень обескуражен. Однако тут же просиял: — Значит, мои чары наконец сработали!

Все посмотрели на медленно затягивающуюся дыру. По штукатурке потянулись обои, но было видно, что стена уже не станет прежней. Она была какая-то сырая и морщинистая.

— Не сомневаюсь, юноша, что для вас это большое утешение, — с горечью проговорила принцесса Хильда.

Питер вытаращился на нее, явно не понимая, с кем имеет дело.

Его мать вздохнула:

— Питер, это ее высочество принцесса Хильда Верхненорландская. Будь так любезен, встань и поклонись ей и королю, ее отцу. Ведь они, в конце концов, наши близкие родственники.

— Как так? — изумился Питер. Однако же поднялся на ноги и отвесил крайне учтивый поклон.

— Мой сын, Питер, — сказала Ведьма. — По всей видимости, теперь он — наследник вашего престола, сир.

— Рад познакомиться, мальчик мой, — сказал король. — Все так запуталось. Может быть, кто-нибудь мне все объяснит?

— Я объясню, сир, — вызвалась Ведьма.

— Наверное, всем нам следует сесть, — предложила принцесса Хильда. — Сим, если вас не затруднит, уберите этих… э-м-м… мертвых животных, прошу вас.

— Разумеется, мэм, — сказал Сим.

Он быстро прошаркал по комнате и подобрал оба трупика. Ему так явно не хотелось упустить объяснения Ведьмы, что Чармейн была уверена — кроликов он бросит на пол прямо за порогом. Когда Сим вернулся — с невероятным проворством, — все расселись на помпезных, хотя и выцветших диванах, кроме дедушки Вильяма, который откинулся на подушки, — снова стало заметно, какой он исхудавший и усталый, — и Тимминза, который устроился на подушке у самого уха дедушки Вильяма. Кальцифер вернулся на свой насест в камине. Софи взяла Моргана себе на колени, где тот сунул палец в рот и уснул. А чародей Хоул наконец-то вернул Потеряшку Чармейн. Причем сделал он это с такой ослепительной извиняющейся улыбкой, что у Чармейн голова пошла кругом.

Взрослым мужчиной он нравится мне гораздо больше, подумала она. Неудивительно, что Светик так раздражал Софи! Между тем Потеряшка повизгивала, подпрыгивала и упиралась лапками в болтающиеся на груди Чармейн очки, чтобы вылизать хозяйке подбородок. Чармейн чесала Потеряшке ушки и гладила хохолок у нее на темечке, не забывая внимательно слушать, что говорит мама Питера.

— Как вам, вероятно, известно, — начала Ведьма, — я была замужем за своим двоюродным братом Гансом Николасом, который в то время был третьим по порядку наследования верхненорландского трона. Я была пятой, однако как женщина не могла считаться серьезным претендентом, а кроме того, единственное будущее, которого я себе желала, была карьера профессиональной ведьмы. Ганс также не стремился стать королем. Его страстью было бродить по горам, исследовать пещеры и прокладывать новые тропы среди ледников. Мы были вполне удовлетворены тем, что наследником престола стал наш двоюродный брат Людовик. Ни мне, ни мужу он не нравился, и Ганс всегда говорил, что в жизни не видел такого самовлюбленного и бессердечного человека, как Людовик, однако мы оба считали, что, если мы уйдем с дороги и покажем, что трон нас не интересует, он нас не тронет. Поэтому мы уехали в Монтальбино, где я занялась ведовством, а Ганс водил экспедиции по горам; мы были счастливы, пока вскоре после рождения Питера, к нашему ужасу, не стало очевидно, что наши родственники мрут как мухи. Когда моя кузина Изолла Матильда, добрейшей души девица, была убита при попытке кого-то зарезать, Ганс совершенно уверился в том, что во всех этих смертях виноват Людовик. «Людовик последовательно истребляет всех остальных претендентов на престол, — сказал Ганс. — И при этом порочит наше доброе имя». Я потеряла голову от страха за Ганса и Питера. К этому времени Ганс был вторым после Людовика по порядку наследования престола, а Питер — третьим. Поэтому я оседлала метлу, привязала Питера к спине и полетела в Ингарию, чтобы посоветоваться с миссис Пентстеммон, которая была моей наставницей в ведовстве. Кажется, — сказала Ведьма, обращаясь к Хоулу, — она учила и вас, чародей Хоул.

Чародей одарил и ее своей искрящейся улыбкой:

— Это было много позднее. Я ее последний ученик.

— Значит, вам известно, что она была лучшей колдуньей на свете, — сказала Монтальбинская Ведьма. — Вы согласны?

Хоул кивнул.

— Ее словам можно было безоговорочно верить, — произнесла Монтальбинская Ведьма. — Она всегда была права.

На это Софи тоже кивнула — с некоторой грустью.

— Однако, когда я спросила у нее совета, — продолжила Ведьма, — она ответила, что не представляет себе, как мне следует поступить, разве что взять Питера и увезти его как можно дальше. Скажем, в Инхико, предположила она. Я спросила, как же Ганс, и миссис Пентстеммон согласилась, что мои тревоги имеют основания. «Дайте мне полдня на раздумья, и я отвечу вам», — сказала она и заперлась в своем кабинете. Не прошло и полдня, как она вышла оттуда чуть ли не в панике. «Моя дорогая, — сказала она, — ваш кузен Людовик — злобное чудовище под названием «лаббокин», отпрыск лаббока, который рыщет в горах между Верхней Норландией и Монтальбино, и делает он именно то, в чем подозревает его ваш Ганс, причем, несомненно, заручившись помощью этого лаббока. Скорее возвращайтесь домой в Монтальбино! Будем уповать на то, что вы успеете. И ни за что никому не рассказывайте, кто ваш малютка, ни ему самому, ни кому-либо другому, иначе лаббок покусится и на его жизнь!»