Детская библиотека. Том 62 - [48]
Вначале мне пришло в голову, что это течение зависит от прилива и отлива, и лишь значительно позже я обнаружил, что оно составляет продолжение могучей реки Ориноко, впадающей в море неподалёку от моего острова, который, таким образом, находится прямо против дельты этой реки. Полоса же земли на западе и на северо-западе, которую я принимал за материк, оказалась большим островом Тринидадом, лежащим против северной части устья той же реки.
Я задавал Пятнице тысячу всяких вопросов об этой земле и её обитателях: спрашивал, опасны ли тамошние берега, бурно ли там море, очень ли свирепы там люди и какие народы живут по соседству. Он охотно отвечал мне на каждый вопрос и без всякой утайки сообщил всё, что ему было известно.
Спрашивал я также, как называются различные племена дикарей, живущих в тех местах, но он твердил только одно: «Карибэ, карибэ». Конечно, я без труда догадался, что он говорит о карибах, которые, судя по нашим географическим картам, обитают именно в этой части Америки, занимая всю береговую полосу от устья реки Ориноко до Гвианы и до города Санта-Марта.[22]
Кроме того, он рассказал мне, что далеко «за луной», то есть в той стороне, где садится луна, или, другими словами, к западу от его родины, живут такие же, как я, белые бородатые люди (тут он показал на мои длинные усы). По его словам, эти люди «убили много, много человеков».
Я понял, что он говорит об испанских завоевателях, которые прославились в Америке своей жестокостью.[23]
Я спросил его, не знает ли он, есть ли у меня какая-нибудь возможность переправиться через море к белым людям.
Он отвечал:
— Да, да, это можно: надо плыть на двух лодках.
Я долго не понимал, что он хочет сказать, но наконец с великим трудом догадался, что на его языке это означает большую шлюпку, по крайней мере вдвое больше обыкновенной пироги.
Слова Пятницы доставили мне великую радость: с этого дня у меня явилась надежда, что рано или поздно я вырвусь отсюда и что своей свободой я буду обязан моему дикарю.
Глава 23
Прошло ещё несколько месяцев.
К этому времени Пятница научился понимать почти всё, что я говорил ему. Сам он изъяснялся по-английски довольно бойко, хотя очень неправильно. Мало-помалу я рассказал ему всю свою жизнь: как я попал на мой остров, сколько лет прожил на нём и как провёл эти годы.
Ещё раньше я открыл Пятнице тайну стрельбы из ружья (потому что для него это была действительно тайна): я показал ему пули, объяснил действие пороха и научил его стрелять. Я отдал в полное его распоряжение одно из своих ружей. Я подарил ему нож и этим подарком буквально осчастливил его. Я смастерил для него портупею,[24] вроде тех, на каких у нас в Англии носят кортики; только вместо кортика я дал ему топор, который был, в сущности, таким же хорошим оружием и, кроме того, мог пригодиться для всяких хозяйственных надобностей.
Я много рассказывал Пятнице о европейских странах, особенно о моей родине. Я описал ему нашу жизнь, наши обычаи, нравы, рассказал, как мы путешествуем по всем частям света и плаваем на больших кораблях. Я объяснил ему устройство большого парусного судна и рассказал кстати о том, как я ездил на корабль, потерпевший крушение, и показал ему издали место, где корабль наскочил на подводные камни. Конечно, я мог показать его весьма приблизительно, так как корабль давно разбило в щепки и все обломки унесло в море. Показал я ему также ту полусгнившую лодку, в которой мы хотели спастись, когда буря пригнала нас к этому берегу.
Увидев эту лодку, Пятница задумался и долго молчал.
Я спросил его, о чём он думает, и он через некоторое время ответил:
— Я видал одна такая лодка, как эта.
Она плавала то место, где живёт мой народ.
Я долго не понимал, что он хочет сказать: то ли, что в их местах дикари плавают на таких лодках, то ли, что такая лодка прошла мимо их берегов.
Наконец, после долгих расспросов, мне удалось выяснить, что точно такую же лодку прибило к берегам той земли, где живёт его племя.
— Её пригнала к нам злая погода, — объяснил Пятница и снова надолго умолк.
«Должно быть, — подумал я, — какой-нибудь европейский корабль потерпел крушение у тех берегов. Бушующие волны могли смыть у него лодку и пригнать сё туда, где живут дикари». Но, по моей недогадливости, мне и в голову не пришло, что в этой лодке могли быть люди, и, продолжая расспрашивать Пятницу, я думал только о лодке.
— Расскажи мне, какова она с виду.
Пятница описал мне её очень подробно и вдруг совершенно неожиданно прибавил с горячим чувством:
Белые человеки не потонули, мы их спасли!
А разве в лодке были белые люди? — поспешил я спросить.
— Да, — отвечал он, — полная лодка людей!
— Сколько их было?
Он показал мне сначала десять пальцев, потом ещё семь.
— Где же они? Что с ними сталось?
Он отвечал:
— Они живут. Они живут у наших.
Тут меня осенила внезапная мысль: не с того ли самого корабля, что разбился в ту бурную ночь неподалёку от моего острова, были эти семнадцать человек белых?
Возможно, что, когда корабль наскочил на скалу и они увидели, что его не спасти, они пересели в шлюпку, а потом их прибило к земле дикарей, среди которых им и пришлось поселиться.
