Детская библиотека. Том 46 - [56]

Сегодня он был на своём обычном месте, как раз впереди Хоттабыча. Болел он за «Зубило», и можно себе представить, какие переживания терзали его впалую, костлявую грудь типичного канцелярского работника. Но только движения его глаз и еле заметные повороты головы показывали, что и ему далеко не безразлично то, что происходило на футбольном поле. У него, очевидно, было больное сердце, он берёг себя, сильные переживания угрожали ему серьёзнейшими неприятностями. Но даже когда он привычно нашаривал у себя в пиджаке коробочку с мелко наколотым сахаром и пузырёк с лекарством и начинал, не отрывая глаз от играющих, капать лекарство на сахар, лицо его по-прежнему было неподвижно, словно он смотрел в пустоту. Счёт 23: 0 чуть не доконал его. Он неожиданно раскрыл свои тонкие сероватые губы и деревянным голосом проскрипел:

— Хоть бы боржом продавали, что ли!

Хоттабыч, у которого душа пела, радуясь сказочным успехам шайбовцев, был больше чем когда бы то ни было склонен делать людям приятное. Услышав слова своего флегматичного соседа, он незаметно щёлкнул пальцами, и в руках этого соседа внезапно и неведомо откуда возник стакан с ледяным боржомом.

Любой на его месте удивился бы, на худой конец, обвёл бы глазами соседей. А он с тем же неизменным каменным лицом поднёс вспотевший стакан ко рту, но не выпил: бедным зубиловцам грозил двадцать четвёртый гол!

Так он и застыл со стаканом в поднятой руке, и Женя, у которого голова всё ещё была занята поисками спасения бесславно гибнувшей команды, выхватил из руки вялого болельщика стакан с боржомом и выплеснул всё его содержимое на бороду Хоттабычу.

— Какое коварство! Какое низкое коварство! — ахнул старый джинн и стал лихорадочно дёргать один волосок за другим.

Вместо чистого хрустального звона ребята с наслаждением услышали хриплое и дребезжащее гудение натянутой бечёвки.

— А подыгрывать шайбовцам не коварство? — язвительно осведомился у него Волька. — Молчал бы лучше в тряпочку.

Тем временем, совсем как после четырнадцатого гола, вновь воспрянувшие зубиловцы снова прорвали фронт нападения и защиты «Шайбы» и яростно повели мяч к её воротам.

Защита шайбовцев от долгого бездействия разболталась и не смогла быстро мобилизоваться на борьбу с неожиданной опасностью. А вратарь — тот и вовсе сидел себе спокойно на травке и лузгал дынные семечки.

Пока он, давясь непрожёванными семечками, вскакивал на ноги, зубиловцы ударили по незащищённым воротам, в самый центр. Это ж надо!..

И в то же время, к великой тоске наших юных друзей, послышался тоненький хрустальный звон. Так и есть, Хоттабычу удалось-таки разыскать в своей бороде сухой волосок! Эх, Женя, Женя, где были твой верный глаз, твоя точная рука! Почему ты не прицеливался как следует? Пропали теперь зубиловцы ни за понюшку табаку!

— Хоттабыч, миленький, дорогой, дай зубиловцам хоть размочить игру! — взмолился Волька.

Но Хоттабыч прикинулся, будто ничего не слышит, и мяч, летевший в центр ворот, неожиданно свернул к левой штанге и ударился о неё с такой силой, что пролетел обратно через всё поле, старательно облетая встречавшихся на его пути зубиловцев, как если бы он был живой, и мягко вкатился в многострадальные ворота «Зубила».

24:0!

При равных по силе командах этот счёт просто поражал.

И тогда Волька совершенно вышел из себя.

— Я требую, я, наконец, приказываю тебе немедленно прекратить это издевательство! — прошипел он Хоттабычу. — А то я навсегда прекращаю с тобой знакомство! Выбирай: я или «Шайба»!

— Ты ведь сам любитель футбола, так неужели ты не можешь меня понять? — взмолился старик. Но, поняв по Волькиному лицу, что на сей раз действительно может прийти конец их дружбе, Хоттабыч прошептал: — Я смиренно жду твоих приказаний.

— Зубиловцы не виноваты, что ты болеешь за «Шайбу». Ты их опозорил перед всей страной! Сделай, чтобы все видели, что они не виноваты, в своём проигрыше.

— Слушаюсь и повинуюсь, о юный вратарь моей души.

Ещё не замолк свисток судьи, извещающий о том, что наступил перерыв, как все одиннадцать игроков команды добровольного спортивного общества «Зубило» дружно начали чихать и кашлять.

Кое-как построившись в затылок и вяло перебирая ногами, они поплелись в свою раздевалку унылой рысцой, непрерывно чихая и кашляя.

Через минуту туда вызвали врача: вся команда чувствовала себя нездоровой. Врач пощупал у всех пульс, предложил снять футболки, потом осмотрел у всех полость рта и, в свою очередь, вызвал в раздевалку судью.

— Вот что, Лука Евгеньевич: придётся игру отложить, а счёт признать недействительным.

— То есть, собственно говоря, почему?

— А потому, — растерянно отвечал доктор, — что команда «Зубила» не может быть по крайней мере семь дней выпущена на футбольное поле — она вся сплошь больна.

— Больна?! Чем больна?

— Очень странный медицинский случай, Лука Евгеньевич. Все эти одиннадцать вполне взрослых товарищей одновременно заболели детской болезнью — корью. Я бы, Лука Евгеньевич, сам не поверил, если бы только что не осмотрел их самым тщательным образом.

Так закончилось единственное в истории футбола состязание, в котором болельщик имел возможность воздействовать на ход игры. Как видите, это ни к чему хорошему не привело.