Детская библиотека. Том 27 - [46]

Шрифт
Интервал

Выпустил Дед-Мороз из кармана волшебную собачку, и она сразу же бросилась совсем в другую сторону.

А Единица тем временем опять далеко убежала. И рада-радёшенька: «Ай да я! Как ловко всех обманула!»

Тут вроде бы и отдохнуть можно, только снова до её слуха шум какой-то донёсся. Погоня! Что делать? Вокруг — ни деревца, ни кустика, один особнячок неподалёку стоит. Бросилась Единица к домику, видит, форточка открыта. Шмыг в неё. Ну, думает, спряталась я от погони…

А в этом особнячке работал большой учёный. Он только что закончил трудный чертёж. Проверил все цифры и собрался ехать домой Новый год встречать. Только успел одеться, как стук в дверь раздался. Открыл учёный дверь, смотрит и глазам своим не верит: стоят Дед-Мороз, Снегурочка, звери лесные, а с ними девочки и мальчики.

Дед-Мороз поздоровался с учёным и говорит:

— К вам в форточку злая отметка Единица прыгнула. Она завела в лес Олю-отличницу и бросила там. Нужно отыскать её как можно быстрее, а без Единицы мы не найдём.

— Что ж, — отвечает учёный, — пойдёмте посмотрим.

Прошли они все в кабинет, взглянул учёный на чертёж и сразу же увидел Единицу. Она как в форточку прыгнула, так на лист с цифрами и попала. Заметила нолик, столкнула, а сама встала на его место.

— Выходи, самозванка! — прикрикнул на неё учёный. — Не то резинкой сотру!

Испугалась Единица. Сошла с чертежа.

— Веди нас туда, где Олю оставила, — приказал Дед-Мороз.

Пришлось вести, ничего не поделаешь. Вышли все из домика, а учёный и говорит:

— И я с вами. Какая тут встреча Нового года, когда человек в опасности.

Идёт Единица впереди, все за ней. Долго шли. В такое глухое место забрели, что даже Дед-Мороз удивился:

— Не знал я про эту чащобу, а сказали бы — не поверил.

Пошли они дальше, а идти с каждым шагом становилось всё труднее и труднее. Ноги в сугробах вязли. Стволы деревьев путь преграждали. А тут ещё Единица куда-то исчезла. Никто и не заметил, как она в сугроб нарочно провалилась, чтобы спрятаться.

Поохали, поахали, повозмущались и решили все без Единицы путь продолжать, Олю искать.

Шли они так, шли — ещё гуще стала чащоба. Ещё больше удивился Дед-Мороз:

— Вспомню про такое — себе самому не поверю…

А потом пришли они в такое страшное место, будто в ловушку попали. Стволы вековых дубов со всех сторон стеной встали, сухие ветви звёзды и месяц закрыли. Темным-темно вокруг, в двух шагах ничего не видно, а тут ещё вьюга протяжно завыла.

И вдруг Снегурочка наткнулась на пенёк, где Оля сидела. Снежок её засыпал — не то спит, не то замёрзла.

Стали Олю тормошить. Открыла она глаза, смотрит, ничего не поймёт.

— Ой, — говорит, — а где Единица? Она, бедненькая, потерялась в лесу.

— Не вспоминай ты про злодейку Единицу, — сказал Дед-Мороз. — Ведь это она тебя нарочно в такую глухомань завела, да и бросила, чтобы ты замёрзла. Ну да ладно, что о ней говорить! Новый год через несколько минут наступит. Не дойти нам до той поляны, где украшенная ёлка стоит. Далеко. Давайте-ка выбираться отсюда.

Вышли все из этой западни, сразу звёздное небо с золотым месяцем открылось. Видят — небольшая поляна лесная. На поляне — ёлка зелёная. Пушистая, высокая. Подошёл к ней Дед-Мороз, простёр над ней руки и попросил:

— Небо звёздное, небо щедрое, сбрось на эту ёлочку несколько звёздочек.

И посыпался звёздный дождь. Украсил он ёлку, да так красиво, что куда той, прежней, что вдалеке наряженная осталась.

Встали тут все в хоровод, новогоднюю песню запели. А Единица вылезла из снега и глядит на них с завистью из-за сугроба. Вдруг она почувствовала, что сзади кто-то стоит. Оглянулась, а это нолик.

— Ты зачем здесь?

— А я один не могу. Я всегда при ком-нибудь должен находиться. Вот я за тобой и катился всё время. Не надо было меня с чертежа сталкивать и на моё место вставать. Зато теперь ты уже не Единица, а вместе со мной стала десяткой.



Рассердилась Единица:

— Не хочу быть десяткой! Хочу оставаться Единицей, чтобы зло ребятам делать.

Отыскала она глазами учёного — и к нему:

— Уважаемый учёный, разделите, пожалуйста, меня с ноликом.

— Изволь.

Взял учёный десятку и разделил её пополам. Запрыгала весёлая, жизнерадостная пятёрка. А Единицы как не бывало.

В это время лесные часы пробили двенадцать раз, и наступил Новый год.

Николай Носов

Бобик в гостях у Барбоса


Жил-был пёс Барбоска. У него был друг — кот Васька. Оба они жили у дедушки. Дедушка ходил на работу, Барбоска сторожил дом, а кот Васька мышей ловил.

Однажды дедушка ушёл на работу, кот Васька убежал куда-то гулять, а Барбос дома остался. От нечего делать он залез на подоконник и стал смотреть в окно. Ему было скучно, вот он и зевал по сторонам.

«Дедушке нашему хорошо! — подумал Барбоска. — Ушёл на работу и работает. Ваське тоже неплохо — убежал из дому и гуляет по крышам. А мне вот приходится сидеть, сторожить квартиру».



В это время по улице бежал Барбоскин приятель Бобик. Они часто встречались во дворе и играли вместе. Барбос увидел приятеля и обрадовался:

— Эй, Бобик, куда бежишь?

— Никуда, — говорит Бобик. — Так, бегу себе просто. А ты чего дома сидишь? Пойдём гулять.

— Мне нельзя, — ответил Барбос, — дедушка велел дом стеречь. Ты лучше ко мне в гости иди.


Еще от автора Валентин Петрович Катаев
Белеет парус одинокий

В книгу выдающегося советского писателя Валентина Катаева вошли хорошо известные читателю произведения «Белеет парус одинокий» и «Хуторок в степи», с романтической яркостью повествующие о юности одесских мальчишек, совпавшей с первой русской революцией.


Алмазный мой венец

В книгу выдающегося советского писателя вошли три повести, написанные в единой манере. Стиль этот самим автором назван «мовизм». "Алмазный мой венец" – роман-загадка, именуемый поклонниками мемуаров Катаева "Алмазный мой кроссворд", вызвал ожесточенные споры с момента первой публикации. Споры не утихают до сих пор.


Трава забвенья

В книгу выдающегося советского писателя вошли три повести, написанные в единой манере. Стиль этот самим автором назван «мовизм». По словам И. Андроникова, «искусство Катаева… – это искусство нового воспоминания, когда писатель не воспроизводит событие, как запомнил его тогда, а как бы заново видит, заново лепит его… Катаев выбрал и расставил предметы, чуть сдвинул соотношения, кинул на события животрепещущий свет поэзии…»В этих своеобразных "повестях памяти", отмеченных новаторством письма, Валентин Катаев с предельной откровенностью рассказал о своем времени, собственной душевной жизни, обо всем прожитом и пережитом.


Катакомбы

Заключительная часть тетралогии «Волны Черного моря».


Хуторок в степи

Роман «Хуторок в степи» повествует с романтической яркостью о юности одесских мальчишек, совпавшей с первой русской революцией.


Цветик-семицветик

Приключения девочки Жени, в результате которых ей в руки попадает волшебный цветок. Оторвав один из семи лепесток волшебного цветка, можно загадать желание.