Детская библиотека. Том 11 - [76]
— Я не обливался, — растерянно пробормотал Незнайка.
— Как — не обливался? — удивился милиционер Караулькин. — Мы ведь видели. У нас в милиции все видно. Вот попрошу вас подойти ближе.
Милиционер Свистулькин легонько подтолкнул Незнайку в спину, заставив его приблизиться к пульту с шаровидными экранами.
— Под наблюдением нашего отделения милиции находятся ровно пятьдесят два перекрестка, — сказал Караулькин. — Стоит нам взглянуть на эти пятьдесят два шарика — и мы увидим все, что творится на каждой улице. Если на маленьких шариках подробности плохо видны, мы можем включить шарик побольше.
С этими словами милиционер Караулькин повернул выключатель. Сейчас же зеркальный шар, который висел посреди комнаты, озарился изнутри таинственным голубоватым светом, и на нем стал виден перекресток с остановившимися посреди мостовой автомашинами.
— Вот видите: на углу Пряничной и Галетной улиц затор. Все движение остановилось! — укоризненно сказал Караулькин и показал рукой на шар.
Он тут же щелкнул другим выключателем, и на экране появился другой перекресток.
— На углу Сахарной и Котлетной — тоже затор, — сказал Караулькин. — Теперь долго придется ждать, пока движение восстановится. А ведь каждая машина должна куда-нибудь ехать. Из-за этих задержек нарушается нормальная жизнь города.
В это время милиционер Свистулькин посмотрел на один из малых шаровидных экранов и сказал:
— А на Восточной улице толпа не разошлась еще.
— Сейчас включим Восточную улицу, — сказал милиционер Караулькин.
Он повернул еще один выключатель — и на большом шаре появилось изображение Восточной улицы как раз в том месте, где Незнайка подрался с Пегасиком из-за шланга. Подойдя ближе к экрану, Незнайка увидел большую толпу, которая запрудила всю улицу. Впереди всех стоял Ершик и рассказывал всем, что здесь произошло.
— Что за публика у нас в городе! — поморщился Караулькин. — Так и будут теперь толпиться. Придется тебе, Свистулькин, еще раз съездить туда и попросить, чтоб они разошлись. Пусть они идут разговаривать в другое место, а толпу незачем собирать. От этого движение нарушается.
— Сейчас выполню, — согласился Свистулькин.
Он отвел Незнайку в соседнюю комнату, посреди которой стояли стол и несколько стульев, и сказал:
— Попрошу вас подождать меня здесь минуточку. Я скоро вернусь.
Захлопнув дверь, милиционер Свистулькин ушел, а милиционер Караулькин продолжал наблюдать за всеми пятьюдесятью двумя шарами с изображением перекрестков. Взглянув на большой экран, он увидел, что явившемуся на место происшествия Свистулькину удалось уговорить коротышек разойтись, и толпа начала понемногу редеть.
Добившись успеха, Свистулькин сел в машину и поехал обратно.
— Что нам теперь с задержанным делать? — спросил он, возвратившись в милицию.
— Просто даже не знаю… — пожал Караулькин плечами.
— Я тоже не знаю, — сказал Свистулькин. — Сколько лет работаю в милиции, и ни разу не было случая, чтоб прохожие водой обливались. Думаю, ему надо прочитать коротенькую нотацию и отпустить поскорей домой, а то как бы он на нас не обиделся…
— Я тоже ужасно боюсь, что он может обидеться. Отпусти его, пожалуйста, Свистулькин. Внуши ему как-нибудь поделикатней, что обливаться водой нехорошо, и попроси вежливенько извинения за то, что мы задержали его. Скажи, что это необходимо было сделать для того, чтоб толпа поскорей разошлась и восстановилось движение транспорта.
— Хорошо, — согласился Свистулькин.
— Да приведи его, кстати, сюда, я тоже попрошу извинения за то, что разговаривал с ним слишком строго.
Такой разговор между милиционерами может показаться кому-нибудь странным и даже неправдоподобным. Все понимают, что любой милиционер обязательно придумал бы для задержанного нарушителя порядка какое-нибудь хотя бы самое малое наказание и уж во всяком случае не стал бы перед ним извиняться. Однако следует учесть, что в Солнечном городе все было по-своему. Когда-то давно в Солнечном городе, как и в других городах, случалось, что некоторые коротышки вели себя плохо. Они дрались между собой, швырялись камнями и грязью, обливались водой, некоторые даже брали чужие вещи и вообще обижали друг друга. Для борьбы с такими нарушителями порядка была создана милиция, которая имела право наказывать виновных. Если кто-нибудь дразнился, показывал язык, нарушал правила уличного движения, ездил на автомобиле не там, где надо, обливался водой, плевался или дразнил собак, то милиционер обязан был сделать виновному внушение и прочитать нотацию длиной от пяти до пятидесяти минут. Чем больше была вина, тем длиннее читалась нотация. За более тяжелые провинности накладывались более строгие взыскания, например: за удар кулаком в грудь, спину, бок или по затылку полагались одни сутки ареста; за удар по лицу или по голове — двое суток ареста; за бросание камнем или удар палкой полагалось трое суток. Если в результате удара получался синяк, ссадина или царапина, то давали уже пять суток, а если шла кровь, то десять. Если кто-нибудь брал чужое, то полагалась самая большая кара — пятнадцать суток.
Некоторые могут подумать, что пятнадцать суток ареста — это слишком небольшой срок за такие провинности, как кража, но для маленьких коротышек, для которых время тянется гораздо медленней, чем для нас, этот срок довольно большой. Во всяком случае, он вполне достаточен для того, чтоб почувствовать раскаяние.
