Дети звёзд - [18]

Богданов. Степанович.

Разгледяев. Дорогой Николай Степанович, конечно, была у меня определенная антипатия. Ну, тут меня понять можно, все-таки личные мотивы нужно тоже учитывать. Теперь-то я понимаю, что низок был, нелеп. Примитивный эгоизм проявлял. Со своей несчастной любовишкой вознамерился сопротивляться, извиняюсь, даже соперничать с таким человеческим светочем, с возвышенной духовной связью между вами, Николай Степанович, и моей супругой...

Елена. Коля, прогони его! Он какую-то гадость задумал.

Разгледяев. Конечно, теперь меня как собачонку прогнать можно. Что же, гоните, хотя я - из лучших побуждений, только засвидетельствовать свою полную низость. Но, ей-богу, искренне каюсь, вот даже обнять могу, если позволите. Совершенно ведь зла не таю. Зло - оно откуда берется? Зло от невежества, а теперь я прозрел. Не сам, конечно, под действием обстоятельств, посредством, так сказать, всесоюзного радио. (Выпивает шампанское и приготовился обнять инженера.) Позвольте, в знак полного примирения...

Елена (кричит). Коля, не смей!

Разгледяев. Да что здесь такого?

Богданов (нерешительно к Елене). Действительно, Елена.

Гоголь-Моголь и Доктор в полной растерянности наблюдают за всей этой каруселью. Разгледяев обнимает инженера. Елену передергивает.

Разгледяев. И ничего страшного. Теперь и мне легче на душе. В такой день и меня удостоили. А ты, Елена, говоришь, я гадость задумал. А чего теперь вам бояться? Вам теперь все трын-трава. Вы победители. Вон какая у вас славная компания. Вы теперь кого угодно раздавите. Конечно, я в переносном смысле. Что же ты сердишься, Елена? Каково мне стоять здесь перед вами и признаваться в своей глупости? Ты же хотела меня осрамить, вот я и исполняю свой долг и торжественно заявляю в соответствии с нашим уговором.

Богданов. Каким уговором (оглядывается)?

Разгледяев. Право, Николай Степанович, совершенно маленький вопрос. Даже не знаю, стоит ли, такая мелочь. Да и Елена вот уже совершенно забыла.

Богданов. Нет, объясните, пожалуйста.

Разгледяев. Раз вы настаиваете, - но, право, такая мелочь, я единственно, чтобы объяснился мой приход и все эти признания. Тут, право, один лишь долг чести и не более того. Правда, разве этого мало? (Смотрит на Елену, потом на инженера. ) Не надо волноваться, вы еще, не дай бог, подумаете, что здесь заговор или, хуже того, спор. Просто это мы с Леночкой договорились послать вашу рукопись в институт...

Елена. Нет, этого не было!

Разгледяев. Ну как же, вспомни, ты еще сказала: "Если Колю признают, ты за свои слова перед ним извинишься".

Богданов (к Елене). Правда?

Елена. Все было не так. Слышишь, никакого уговора не было! Он лжет.

Разгледяев. Я - лгу? Тогда ответь сейчас при всех: от кого ты узнала об институте?

Елена. Какая разница.

Разгледяев. И правда, какая в конце концов разница. Такой торжественный день, а мы грыземся по мелочам. Вокруг-то, оглянитесь, весна. Правда, погода мерзкая, а все же чувствуется брожение молодых соков. Вот-вот из слякоти и грязи прорастет новая неведомая жизнь. В такую пору не хочется умирать. (Делает паузу.) Нет, весной умирать обидно. Именно обидно, что все только начинается, а тебе говорят - хватит, все это не для тебя, дружок. И пока ты мертвый там лежишь в неудобной позе, над тобой земля расцветает, птички с песнями размножаются, человеки клейкими листочками любуются. Несправедливо.

Гоголь-Моголь. Ох, ваша правда, очень несправедливо. Вот у нас сегодня, понимаешь...

Богданов (к Разгледяеву). Постойте, что это вы о смерти?

Разгледяев. Я бы и рад не говорить о таких скучных вещах, но что делать, так и лезет на язык, будто кто-то специально подталкивает. И вроде не хочешь огорчать окружающих, но так и подмывает...

Доктор. Выражайтесь яснее.

Разгледяев. Нет больше вашего злейшего оппонента, профессора Суровягина!

Богданов. Вы шутите?

Разгледяев. Погиб. В метро под поезд свалился.

Гоголь-Моголь задрожал от нетерпения и принялся оглядываться по сторонам. Доктор закуривает, а Елена опускает голову, закрывает лицо руками.

Богданов. Как же так?

Разгледяев. Но самое неприятное не в этом. Существует мнение, что профессор вовсе не свалился, а его как бы подтолкнули под поезд. Компетентные органы уже начали расследование. (Упирается взглядом прямо в инженера.)

Богданов. Что вы так на меня смотрите?

Разгледяев. Я просто думаю - придет к вам следователь и спросит: "Гражданин Богданов, а где это вы были тогда-то и тогда-то?"

Богданов. Не понимаю - почему ко мне придет следователь? (Отступает назад.)

Разгледяев. Ну, это так, игра воображения; вы просто представьте, что вас спросили: где вы были сегодня около часу дня. Ваш ответ?

Богданов. Я, я... я спал, а впрочем, кажется, нет... Да, точно, я гулял, по городу... Знаете ли, такая погода, солнце, и люди с колясками... Расслабился немножко.

Разгледяев. Ну, что это за алиби? Вы спали или гуляли?

Елена. Все-таки с гадостью пришел. Коля, да он решил тебя оклеветать. Ах, какая гадость, какая гадость! Но ты просчитался...

Раздается грохот. Это инженер, свалил бутылку шампанского.

Разгледяев (продолжает напирать). Так с кем вы гуляли, где, в метро?