Дети жемчужной Медведицы - [2]

Эта часть здания была давно заброшена. Когда-то здесь начинали делать ремонт, но то ли денег не хватило, то ли еще по какой причине, но все работы прекратились и вход в крыло заколотили досками. Воспитанникам строжайше запретили даже приближаться к закрытому помещению. Правда, со временем любопытные мальчишки оторвали доски и все же проникли на запретную территорию. Но ничего интересного не обнаружили: на полу необструганные доски, по двум сторонам коридора несколько распахнутых дверей, за которыми располагались точно такие же комнаты, как и в противоположном крыле, только неблагоустроенные, заваленные строительным мусором и битым стеклом. Второй раз ремонт затеяли год назад и ничем хорошим это не закончилось.

– Ты придурочная? – Алиса зашипела от боли. – Силы рассчитывать нужно!

– Там Горгулья внизу, – пошла в контрнаступление Усатова. – Если увидит нас здесь, в карцер засунет. Тебе оно надо?

Алиса замотала головой. О карцере в интернате рассказывали шепотом, после отбоя вместо страшилок. С каждым разом истории обрастали новыми подробностями – одна кровожаднее другой. И лишь Алиса точно знала, что в карцере очень холодно. Там нет окон, и когда за тобой закрывают дверь, комната погружается в полную темноту, наполненную жуткими звуками, шорохами и едва различимыми голосами.

Однажды она рискнула рассказать об этом в своей группе, но ее тут же подняли на смех.

– Хватит сочинять, Маркина! – дразнил ее Колька Верещагин: задира и драчун. – Ты даже близко к карцеру не подойдешь, сразу в трусы надуешь.

Дети обидно хохотали и тыкали пальцами. Девочка не выдержала и бросилась на Кольку с кулаками. Он даже не успел среагировать, когда щуплая Алиса повалила его на пол и принялась хлестать по щекам ладошками.

– Такая же психованная, как твой полоумный брат! – кричал Колька, размазывая по лицу слезы и сопли, пока воспитатель оттаскивала от него брыкающуюся девочку. – Тебе самое место с ним в психушке! Собака бешеная!

Кольку вскоре перевели в другой интернат, а остальные воспитанники, ставшие свидетелями драки, присмирели и не рисковали вступать в конфликт с Алисой. С ней вообще никто не хотел больше общаться, кроме приставучей Нинки.

– Чего застыла, Маркина? Вроде нет никого. Пойдем. – Нина выглянула в общий коридор и махнула рукой, приглашая следовать за ней. – Горгулья вернется, скажем, что сами ее давно дожидаемся.

Алиса почувствовала что-то вроде благодарности к громкой и неуклюжей Усатовой, даже улыбнуться попробовала, только Нинка уже повернулась к ней спиной и ничего не увидела. Может, оно и к лучшему.

Кабинет директрисы интерната Галины Георгиевны не был заперт, но девочки замерли возле и не решались войти.

– Вот что, Алиска, – напутствовала Нина, – ты давай успокойся, не съест же она тебя в конце концов. Если что, я рядом, кричи.

Слова поддержки были совершенно бесполезными. Кто она против разъяренной Горгульи? Пустое место. У Алисы дрожали коленки, бурлило в животе и, кажется, начинало тошнить. А подлая Нинка еще взяла и постучала в дверь. Сама же уселась на стул и неумело перекрестила воздух перед застывшей Алисой. Ну точно придурочная!

– Здрасте, – почти шепотом сказала Алиса, шагнув и увидев в кабинете милиционера вместо директрисы.

Милиционер сидел возле стола Горгульи, на коленях у него лежала синяя папка, а на ней фуражка с блестящим гербом.

– Проходи, Алиса. – Милиционер встал, заметив попытку девочки покинуть помещение. – Ты ведь Алиса?

Она кивнула, чувствуя, как пол уплывает из-под ног. Время словно повернулось вспять, и вот она стоит в том же кабинете ровно год назад, и точно такой же милиционер задает вопросы, которые превращают кровь в колючие льдинки. Календарь на стене упрямо твердил: она заблуждается! Но Алиса не верила календарю, боялась повторения прошлого.

– Почему ты плачешь? – Милиционер присел на корточки, заглянул в глаза. Торопливо достал из кармана помятый носовой платок и протянул ей.

Лицо мужчины плыло и изменялось. Кажется, у того прежнего были усы и бородка. А еще взгляд: холодный, неприветливый. Злой взгляд был. Теперь на нее смотрели улыбающиеся глаза темно-серого цвета, на гладко выбритых щеках алел румянец. Но страх никуда не ушел.

– Усатова, ты Маркину не видела? Битый час ее ищу! – Громкий голос Горгульи, чуть приглушенный разделяющей их дверью, как ни странно, придал Алисе уверенности, прогнал серые призраки воспоминаний.

Ответа Нинки Алиса не услышала. Директриса ввалилась в кабинет, сразу заняв половину всего пространства своим могучим телом.

– Так ты здесь, мерзавка этакая! Теперь тебя наконец заберут отсюда. Всю кровь ты мне выпила.

Директриса схватила со стола какие-то бумаги и принялась обмахивать ими красное, потное лицо. Жидкая рыжая челка прилипла ко лбу, тонкие искусанные губы сжались в нитку. Горгулья тяжело дышала, отчего стала похожа на огромную селедку, выброшенную на берег.

– Вот, товарищ милиционер, полюбуйтесь! – Директриса схватила Алисину руку и потрясла ею в воздухе. – Нервы все вымотала пиявка безродная. Сил моих больше нет!

– Гражданочка, мы во всем разберемся. – Мужчина, похоже, сам боялся разъяренную Горгулью. Он отошел в сторону, насколько было возможно, и жестом указал на стул. – Не нужно нервничать. – И, обращаясь к Алисе, спросил: – Ты знаешь, для чего тебя сюда пригласили?