Дети выживших - [64]

Надо было торопиться.

Ар-Угай поднял руку. Вскоре стало тихо, и в ров полетели пучки подожженной травы, смоченной кровью земли.

Когда пламя разгорелось, помост с телом Верной Собаки опустили в ров.

Тишина стала вновь наполняться. Негромкий ропот и гудение пламени становились все громче, пока не достигли оглушающей силы.

Пламя взметнулось вверх, выше густого черного дыма. Из пламени и дыма доносились отдельные вопли, с треском что-то лопалось, и тогда взметались фонтаны искр.

От пылающего рва попятились не только испуганные лошади, но и люди. Жар был так невыносим, что воины стали прикрывать лица щитами, а меховые опушки на шлемах начали тлеть.

Ар-Угай вытерпел, сколько мог, потом спустился вниз, оседлал храпевшую лошадь и, сдерживая ее, отъехал на безопасное расстояние.

Не только ров, но и всю местность вокруг заволокло дымом. И это был не дым, а зловонный чад.

Он уже собрался заканчивать церемонию, когда увидел рядом Тухту. Лицо его было в копоти, а рот выкрикивал что-то, силясь перекричать рев огня. Тухта показывал рукой и все что-то кричал, выкатывая глаза.

Ар-Угай в недоумении стал оглядывать стену пламени и дыма, повернулся было к Тухте — и внезапно разглядел…

Конь под ним беззвучно поднялся на дыбы, прянул в сторону, Ар-Угай изо всех сил натянул удила, пытаясь удержать коня. Но не смотреть туда он не мог.

Изо рва, охваченная огнем, вылезала черная обугленная фигура.

Она с усилием преодолела край рва, отползла, и стала подниматься. В дыму было плохо видно, и все же Ар-Угай — и все, кто был рядом, — разглядели человеческую фигуру, громадную, раздутую, черную, как кемпир из страшных сказок.

Человеку удалось встать на ноги. Это чудовище, охваченное языками пламени, быстро побежало к Ар-Угаю. Тухта взвизгнул, выхватил саблю. Телохранители попятились, выставив копья.

Ар-Угай сосредоточил все силы на том, чтобы удержать коня, поэтому страха почти не испытывал — только безмерное удивление.

Но вот силы чудовища иссякли. Оно споткнулось, упало. Язычки пламени сошли на нет, лишь струился ядовитый дым.

Ар-Угай соскочил с коня, едва не упав. Грозно обернулся на Тухту, который поспешил присоединиться к командиру.

Ветер подул сильнее, отогнав чад и вонь за ров, и теперь фигура, лежавшая на земле, была ярко освещена солнцем. Позади, от самого рва, за упавшим тянулся черный след сожженной травы.

Ар-Угай подошел ближе. Черное и страшное не подавало признаков жизни.

Ар-Угай приблизился еще на несколько шагов. Обернувшись, сделал знак воину. Тот опасливо вытянул копье. Ткнул им в черное плечо.

Ар-Угай выругался, вырвал копье, и как следует вонзил в чудовище. Наконечник с треском вошел в него, как в головешку. Темник вырвал копье. Повернулся к воину, хотел выкрикнуть гневное и грозное слово, которым приговаривал его к смерти, как вдруг услышал что-то. И обернулся.

Сожженный человек шевельнулся и поднял голову. Это было лишь смутное очертание головы. На уже подернувшемся пеплом лице появилась черная впадина рта с горящим угольем внутри.

— Пощади… — услышал Ар-Угай.

Не веря ушам, он придвинулся ближе.

— Пощади каан-бола, — повторило чудовище.

Горящая пасть его стала гаснуть. Ар-Угай стоял и смотрел. Потом снова ткнул копьем. Черная голова легко отделилась от тела, отскочила. Тухта подскочил к ней, с силой опустил ногу. Голова рассыпалась.

* * *

На обратном пути (ров еще дымился позади, и рабы начали забрасывать его землей, чтобы в конце концов насыпать большой курган) Ар-Угай тихо сказал Тухте:

— Все, кто видел это, должны исчезнуть. А если ты что-то еще и слышал — то должен исчезнуть первым.

— Я ничего не слышал, — прохрипел Тухта. — Ни единого звука, господин.

— А рев пламени?.. — Ар-Угай взглянул на него без улыбки и внезапно, хлестнув коня, стрелой понесся к городу.

Кейт

У одного из сопровождавших Амнака оказался арбалет — и сейчас он глядел острием болта прямо в голову незнакомцу. Но у арбалетчика тряслись руки.

Амнак оставался спокойным — насколько может быть спокоен человек, которому к горлу приставили нож.

Пока кастрат, открыв рот, глядел на Амнака, Амнак соображал. Наконец прохрипел:

— Халкат… Отпусти его.

Кастрат с неохотой убрал нож и отошел от Карши.

— Хорошо, — сказал незнакомец. — Теперь прикажи своим воинам убраться.

Амнак исподлобья бросил взгляд в зал, буркнул:

— Убирайтесь.

Воины, пятясь, стали покидать зал.

Незнакомец обратился к Домелле:

— Царица, тебе не место здесь. Вели слугам собираться.

Амнак слегка встрепенулся:

— И куда же вы собрались?

— Скоро узнаешь, — сказал незнакомец. — Ведь ты едешь с нами.

— Глупцы, — сказал Амнак. — В городе несколько сотен всадников. Даже если вас выпустят из дворца — далеко вы не уйдете.

— Ты будешь щитом, — сказал незнакомец.

Амнак осклабился.

— Неважный из меня получится щит. А закон Тамды не велит выпускать изменников.

Домелла вопросительно взглянула на незнакомца.

— Да, это так, — сказал Карша, поднимаясь с пола. — В таких случаях убивают всех.

— Даже темника?

Карша пожал плечами.

— Темником может стать любой тысячник. А тысячником — сотник. А сотником — десятник… Закон Тамды утверждает, что сколько воинов — столько и темников.