Дети восьмидесятых - [69]

Перелом. Ребята, перебивая друг друга, вспоминают особо выдающиеся случаи из доблестной Жениной жизни. Он воспрянул духом. Примут!

Так бывало не раз: все — «за», один-два — «против». Иногда убеждают остальных, иногда нет, но сама эта смелость быть собой, иметь свою точку зрения, отличную от других, не бояться её отстаивать, выступать не в лад со всеми мне очень симпатична. Да и соглашаются под девизом: «Я не потому с вами, что вас много, а потому, что вы правы, а я ошибался».

Все — «за». Убедил Алеша.

Принимали ребят в пионеры наши Старшие: Таня А., Аня, Мара. Сбор вела Таня М. — она с V класса стоит во главе дружины в своей школе, а недавно её приняли в комсомол.

Из другой школы приехала Лена Щ. со своим театром юмора, с артистами-третьеклассниками.

Сбор получился замечательный, надолго всем запомнился. Сбор — праздник. Свои среди своих. Проводили мы его «подпольно», в классе, чтобы не узнала администрация: свежа память о дне именинника. Ничего, как говорится, в тесноте, да не в обиде.

И я размечталась: не расставаться бы с ребятами, а вести у них в четвёртом русский, литературу и музыку и, конечно, классное руководство. И взять первый. В нём, как всегда в первом, каторжно работать, а у старших отдыхать душой. Да они бы и каторгу облегчили: одно дело — начинать с нуля, в одиночку, когда дети не только не представляют себе идеалов, но и не видят эталонов, и совсем другое — когда рядом испытанные соратники и сотрудники. Одно дело — создавать стиль на пустом месте, да еще вразрез с общепринятым, другое — стиль пересадить. Для старших это стимул расти и создавать в себе человека, это важное и нелёгкое дело в отличие от высосанных из пальца «пионерских поручений». Тем более они любят помогать, дарить радость.

G новенькими мне было легко, потому что помогали крепкие «старички».

— Кто хочет помочь Серёже Д. и Жене Т.?

Отбоя нет! У каждого мольба во взгляде: можно я, помогу?! С Женей сел Антон, наш самый младшенький, а с Серёжей — Слава Б. Серёжа слушался его беспрекословно, сразу же признав его авторитет в делах учебных. Да Слава ещё и командир!

К концу года Серёжа самостоятельно писал диктанты, делая по 2–3 ошибки (в начале года ошибок была такая тьма, что мне никак не удавалось их сосчитать), хорошо выполнял работы по математике, уверенно объяснял решение, трудился с большим рвением, не отставая от ребят. Отношения в коллективе дружелюбные, Серёжу приняли хорошо, и он постепенно оттаял, повеселел. И когда мама пришла за характеристикой для психиатра, я даже в толк не могла взять, о чём это она. Мальчик просто был придавленным, а сейчас и не узнать.

Так что помощники надёжные, с ними не пропадёшь. И те результаты, за которые я билась в одиночку три года, мы бы увидели в новом классе гораздо быстрее: была бы живая связь I и IV классов. Живая и ничем не заменимая.

Родители очень хотели, чтобы я осталась классным руководителем, обращались — куда только не обращались, дошли до гороно. Бесполезно. «Не положено». «Нельзя». «Так не принято».

Как я буду расставаться с моими детьми? Даже думать об этом тяжело. Со Старшими мы все-таки виделись. Да и за них я была спокойна: в хороших руках. А эти, Младшие? В какие руки они попадут? Я не знаю в нашей школе человека, который захотел бы продолжить то, что начато, т. е. пойти вразрез с курсом школы, с курсом формализма. Они будут выпадать из этой бесчеловечной системы, будут там, как кость в горле. И вряд ли смогут сохранить себя и свой коллектив: малы еще, не окрепли. Что станет с ними? И меня рядом не будет. Думаю, что некоторые родители не устоят и примут сторону сильнейшего, а сила, как и сейчас, на стороне системы. Это будут те, которые не умеют смотреть в будущее, стараются жить тихо, «как все». В неприглядной, немыслимой истории с Вельяминовыми все единодушно вступились за меня. Надежда Дорофеевна, председатель родительского комитета, человек боевой и деятельный. Она никого не побоится, за детей она горой, в обиду не даст. И других за собой поведёт. Но потом, когда надавит эта железная машина всей своей властью, раскол, я думаю, неизбежен. И тогда дома начнут ломать и выкорчевывать самое ценное, что есть в детях, — в угоду профанаторам педагогики.

Меня поражает близорукость (или слабоволие?), с которой иногда родители вредят своим детям. Такие потери ребенка, которыми он обязан самым близким людям, особенно тяжелы. Чувствуешь себя, как человек со связанными руками: всё видишь, ясно понимаешь, чем кончится, изо всех сил стараешься удержать, предотвратить и ничего не в силах изменить. Родители не дают.

Один из таких случаев — с Серёжей В. Мама — учительница. Есть папа и старший брат. Серёжа — славный, сметливый мальчик с очень подвижной, неустойчивой психикой. Поведение его (в III классе это особенно бросалось в глаза) сильно отличалось от поведения одноклассников, но почти полностью походило на поведение первоклашки: всё на импульсах и рывках, детские взгляды и суждения, детские капризы, детская рассеянность. Он всей душой принял наши ценностные ориентации, он изо всех сил тянулся к хорошему, но, чтобы воспитывать, творить самого себя, ему нужна была помощь родителей, бережная, умная поддержка его порывов.