Дети восьмидесятых - [43]

В январе преподнесли сюрприз на контрольной по математике. Обнаруживаю у Инны, Наташи Д. и Наташи Ч. (они сидят друг за другом) в тетрадках странные вещи; во-первых, абсолютно одинаковое решение задачи, а во-вторых, совершенно бредовое.

— Голубушки, помните у Э. Успенского: «С ума по отдельности сходят. Это вместе только гриппом болеют». Прошу вас посовещаться и доложить, как с вами могло случиться такое несчастье.

Докладывают. Инна:

— Совсем же лёгкая задача! А я почему-то думала, что на контрольной будет трудная, и запуталась.

Наташа Д.:

— А мне думать было неохота, и я списала у Инны.

Наташа Ч.:

— А я — у Наташи…

Нелегко далось подобное признание девочкам, тем более что в классе у них заслуженно высокий авторитет. И тут — на тебе! Сразу выскочил быстрый на язык Серёжа:

— Вот откуда двойка: виновата Зойка!

Наташа, с обидой:

— Мы же не оправдываемся! Сами виноваты!

Кодирование ни в коем случае нельзя противопоставлять развитию устной речи. Одно другому не мешает, напротив! Речь мы развиваем постоянно, используя разные методы. Здесь вопрос меры. Где надо, ребята могут подробно, четко и ясно изложить суть вопроса, а в другом случае уместно ограничиться намёком.

Конечно, далеко нам ещё до отличных результатов, но мы — на правильном пути.

В конце концов все ребята (в разной степени) научились понимать язык взглядов и движений. И театр наш перешёл — в полном согласии с диалектикой — на новый качественный уровень. Дети почти самостоятельно, с минимальной моей помощью, открыли, что можно параллельно передавать речевыми средствами одну информацию, а пластическими — другую, причём противоположного содержания. И что столкновение их порождает комический эффект. И что слова могут солгать, а движения скажут правду, надо только суметь их понять, «прочитать».

(Не ожидала, что дети 8–9 лет на такое способны. И вообще прихожу к выводу, что возможности детей безграничны. Это мы мало что можем им дать.) И вот на этом новом уровне понимания, режиссерском и исполнительском, мы продолжали работу.

Есть у Л. Фадеевой маленькое стихотворение «Непосильная работа»:

Это только дошколята

Без работы бегают,

А ребята-октябрята

Все работу делают.

Каждый знает, что она

Быть посильною должна.

Я хожу и рассуждаю:

Что мне делать из работ?

Непосильная, я знаю,

Двигать шкаф или комод,

А посудомойная, мусорвыносильная,

Пылевытиральная — это все посильная…

Но пока я рассуждала,

По квартире бегала,

Всю посильную работу

Мама переделала!

И вокруг — какая жалость! —

Непосильная осталась.

В тексте заложены богатейшие возможности, и мы должны их выявить и взять на вооружение. Отмечаю для себя подзаголовок: «Монолог лицемера-демагога». С этой позиции начинаем работу.

Ребята трудились очень активно и заинтересованно (значит, и этот высокий уровень трудности для них вполне доступен!), спорили, вносили ценные предложения. И вот что получилось.

Мама (Лена К., у неё роль без слов) устало убирает в комнате. На первом плане из угла в угол ходит дочь (Лена М.), жестикулирует по мере надобности, но в основном держит руки в кармашках платья. «Правильным» голосом говорит «правильные» слова. В то же время изо всех сил старается не увидеть мать с ее заботами. А не увидеть то, что перед глазами, — надо постараться! Дочь, желая продемонстрировать свой трудовой энтузиазм, изложенный в декларации, подходит к пианино и вроде бы пытается плечиком сдвинуть его с места. С притворным огорчением разводит руками: сами видите, товарищи, не по силам бедной девочке этакий труд! Нечаянно опирается рукой на крышку пианино — вся ладонь в пыли. Торопливо отряхивает руку, делая вид, что ничего не заметила. Мать видит её уловку, подходит, вытирает пыль, укоризненно смотрит на дочь. А дочь продолжает демагогическими речами заглушать в себе голос совести. Все сделав, мать уходит. Дочь старается изобразить огорчение «по поводу отсутствия» горячо любимой работы, но не в силах сдержать довольную улыбку, которая расползается по лицу.

Обе Лены сыграли прекрасно. Мы собственными усилиями вскрыли уловки и хитрости ещё одного нашего врага — лицемерия. Теперь дети смогут опознать его при встрече, сумеют противопоставить ему свою позицию, потому что во время такой работы ума и души у каждого ребенка образуется свое отношение к происходящему, вырабатывается гражданская позиция. И позиция эта проявляется на деле.

Ставили мы сценку по стихотворению С. Михалкова «Одна рифма» («Шёл трамвай десятый номер по Бульварному кольцу…»). Стихотворение заканчивается фразой «Старость нужно уважать». Повторяем сценку раз, другой… Вроде бы делаем всё правильно, но… что-то не так. И вдруг, неожиданно для меня и, наверное, для себя тоже, безо всякого предварительного обсуждения, спонтанно исполнители играют другую концовку, да так дружно и слаженно, как будто она была заранее отрепетирована. Двое пассажиров трамвая подхватывают пионера Валентина под руки и выносят под его возмущённое бормотание: «Куда вы меня несёте?! Это же не моя остановка!» (В роли Валентина — Дима Л., тот самый новенький, который сожалел в начале года, что «не тянет».) Еще двое заботливо усаживают старушку на освобождённое место и тут же поясняют: