— Ах ты, бедняжка! — воскликнула она. — Как же тебе помочь? — Эяна обняла Ингеборг, стараясь заслонить собой от резкого ветра. Ингеборг почувствовала себя словно в материнских объятиях и крепче прижалась к теплой груди.
Говорить сразу стало проще.
— Не бойся, подруга моя, — сказала Эяна. — Бели возникнет угроза кораблекрушения, мы с Тоно возьмем тебя и Нильса на спины и отплывем с вами подальше от корабля, чтобы вас не затянуло в водоворот. А потом доставим на берег, где вы будете вне опасности. Ну а потом… потом пускай вам помогают люди.
— Но если корабль потонет, пропадет наше золото.
Тут Ингеборг почувствовала, что Эяна крепче обхватила ее за плечи.
— Еще раз нанять корабль он ведь не сможет… Все, ради чего он отправился в такое опасное дальнее плавание, ради чего рисковал жизнью, все это теперь погибнет? И он ведь может погибнуть! Эяна, умоляю тебя, ни ты, ни он не должны из-за нас с Нильсом подвергать свою жизнь опасности!
Дочь Агнеты прижала к себе плачущую Ингеборг и, что-то тихо напевая, баюкала ее, пока та не уснула.
* * *
Вернувшись на корабль, Тоно сказал, что дельфины по его просьбе поплыли на разведку. Оказывается, они от кого-то слышали, что где-то неподалеку обитает некое существо, которое, может быть, придет на помощь, если, конечно, удастся его разыскать. Ничего более определенного Тоно не сумел узнать, потому что он и дельфины с трудом понимали друг друга, объясняясь на разных языках. Точно так же не было никакой уверенности, что дельфины договорятся на своем языке с тем, кого они отправились разыскивать. Да и захочет ли этот неизвестный вообще кому-то помогать?
Но не успел Тоно хорошенько обдумать все это, как оборвался один из штагов, державших мачту. Конец пролетел в каком-то дюйме от лица Эяны. Тоно бросился к штагу, словно на взбесившуюся гадину, он хотел прикрепить его к мачте, и тут увидел, что мачта надломилась. Эяна сказала брату, чтобы он оставил свою безумную затею: натягивать штаги при такой сильной качке опасно, Тоно может получить удар, который убьет его насмерть или, что еще хуже, изувечит. Пусть уж все остается как есть, потом они что-нибудь придумают.
Настала ночь — короткая белая ночь северного лета. Но сейчас вокруг был непроглядный мрак. Ночи, казалось, не будет конца.
Время тянулось бесконечно. Наконец на востоке забрезжил серый рассвет. Волны с не иссякающей яростью швыряли корабль; в какой-то момент свирепый вал едва не обрушил на его палубу корпус потерпевшей крушение лодки. Море бесновалось еще неистовей, чем ночью, пенилось, бурлило, бушевало, кипящие водовороты кружились над отмелями, где затаились, подстерегая добычу, коварные подводные рифы. Корабль снова и снова стремительно летел вниз с вершины волны, словно человек, получивший удар кузнечным молотом в висок.
Тоно и Эяна всю ночь стояли на носовой надстройке и неотрывно вглядывались в море, надеясь заранее заметить опасные мели и рифы. Они стояли, обняв друг друга за плечи, чтобы хоть немного согреться и защититься от ветра, в борьбе со штормом даже невероятная выносливость детей Ванимена начинала иссякать. Чувствуя это, Тоно сказал, что не знает, хватит ли у него сил доплыть среди штормовых волн до берега, если придется нести на спине человека и нельзя будет, следовательно, ни нырять, ни тем более спуститься на дно, в спокойные воды.
— Скорей всего, до берега мы с ними не доплывем, — ответила Эяна, стараясь перекричать свист ветра и грохот волн. — Если придется плыть, понесешь на себе Ингеборг, а я Нильса.
Тоно удивился:
— Почему не наоборот? Нильс тяжелее!
— В воде это не играет роли, ты же знаешь. Если их ждет смерть, Ингеборг в последнюю минуту захочет быть с тобой, а Нильс со мной.
Тоно ничего не ответил, и оба они сразу же забыли об этом разговоре.
Потому что в море вдруг показалась какая-то тень — какое-то живое существо ныряло в волнах и приближалось к >«Хернингу». Как только корабль накренился в его сторону, оно уцепилось за борт и тяжело повисло на поручнях. Это был большой серый тюлень. Брат и сестра удивленно смотрели на него, не понимая, чего ради животное забралось на корабль, который того и гляди пойдет ко дну. Впоследствии они вспомнили, что от тюленя шел какой-то странный, не тюлений запах, но в то время чутье их притупилось от страшной усталости, и они не придали значения тому, что от тюленя пахло чужаком.
Но тут когг снова сильно накренился, на палубу обрушилась волна, и тюлень, как с горки, скатился с нее на палубу. «Хернинг» качало, сквозь обшивку корпуса сочилась вода. Тюлень вдруг поднялся на задние лапы… и обернулся человеком.
Немного сутулясь, он подошел почти вплотную к Тоно и Эяне, которые в изумлении смотрели на необычного гостя во все глаза. Это был настоящий великан, на голову выше Тоно, могучий широкоплечий увалень. У него были прямые и гладкие серебристо-седые волосы, такая же борода и шерсть, которая густо покрывала все его кряжистое тело с белой кожей. От него пахло рыбой. Лицо оборотня можно было бы счесть безобразным — кустистые брови, приплюснутый нос, широкий рот и тяжелый грубый подбородок, если бы не глаза. Его глаза с густыми длинными ресницами были так прекрасны, что им позавидовала бы любая красавица: огромные, светло-карие, с большими зрачками, они сияли и светились волшебном светом.
