Дети водяного. Последнее чудовище - [2]

Копыта звонко процокали по мощеной дороге, затем глухо застучали по лесной тропе. В отличие от западноевропейской знати, хорватские князья, как правило, не обижали своих подданных — если бы Михайло вдруг вздумал поскакать напрямик через крестьянские поля, топча нежные зеленые всходы, то пришлось бы ему держать ответ перед отцом за такое бесчинство. Однако, проезжая мимо пастбищ, где паслись телята, парень все-таки не утерпел и ради шутки протрубил в охотничий рог — испугавшиеся телята бросились наутек, да недалеко убежали, выгоны были огорожены плетнем.

Но вот охотники уже в лесу, и охота началась. Леса близ Скрадина были лиственные, в вышине переплетались ветви дубов и буков, под тенистым лесным пологом слышался тихий шелест листвы, сквозь высокие сумрачные своды пробивались кое-где золотистые блики солнечного света. Пение птиц раздавалось где-то вдалеке и не нарушало глубокой тишины. Б теплом воздухе стояло пряное и терпкое благоухание лесных трав, столь не похожее на привычные запахи хлевов и человеческого жилья.

Взяв след, собаки бросились в чащу. Не прошло и нескольких часов, как охотники убили оленя, волка и двух барсуков. Дикую свинью они упустили, но все равно охота удалась, все были довольны. Выйдя на берег озера, они подняли лебединую стаю и выстрелами из луков подбили трех лебедей. Наконец было решено возвращаться в замок.

Но Провидение распорядилось иначе.

В какой-нибудь сотне ярдов от охотников на берегу показался крупный олень. Лучи клонившегося к закату солнца словно облили его золотом, оттененным на боках темно-синим, — олень был белым как снег. Великолепный олень-самец, его огромные высокие рога казались ветвями невиданного чудесного дерева.

— Пресвятая Дева! — воскликнул Михайло. Две стрелы пролетели мимо, даже не задев оленя. А он спокойно стоял, не двигаясь с места, и как будто ждал, пока охотники снова вскочат в седло. Лишь тогда олень побежал прочь. И он не бросился через кустарник, где лошади непременно застряли бы, нет, он повернул прямиком на лесную дорогу и помчался по ней вперед. В сгущавшихся сумерках олень казался призрачной белой тенью. Охотники с криками «ату» пустились следом, а олень кружил, мчался вперед и вдруг сворачивал в сторону, то влево, то вправо, то назад, он бежал и бежал, охотники не отставали, позабыв обо всем на свете и не замечая времени.

Уже и лошади покрылись пеной, и собаки выбились из сил и тяжко дышали, как тут олень снова вывел своих преследователей к озеру и вдруг бесследно исчез, словно никогда его и не было.

В темных водах озера отражался угрюмый и мрачный лес. Солнце уже село, и только в западной стороне неба виднелись охристо-желтые штрихи заката, на востоке же сгустилась лиловая мгла. Быстро темнело, в вышине зажглась первая мерцающая звезда. Ка воду пал туман, в темном небе замелькали летучие мыши. Холодало. И нигде не раздавалось ни звука.

Вдруг впереди мелькнуло какое-то крылатое существо, словно полоса тумана, мелькнуло и пропало.

Михайло чертыхнулся сквозь зубы. Пука перекрестился, второй раз, третий… Крестьяне соскочили с лошадей и, опустившись на колени, принялись шептать молитвы.

— Нас заманили, — тихо сказал затем старший крестьянин, Шишко. — Но кто заманил? Зачем?..

— Поедемте скорей прочь отсюда, ради всего святого, — стал умолять Дража, второй крестьянин.

— Обождем, — ответил Михайло. Он уже снова был спокоен, как всегда. — Лошадям надо дать отдых. Иначе мы их загоним, сам знаешь.

— Ты что, хочешь заночевать здесь? — робко спросил Пука.

— Да нет, подождем час или два, а там месяц взойдет, легче будет найти дорогу домой, — сказал Михайло.

Один из охотников окинул взглядом озеро, темная поверхность которого поблескивала тусклым серебром, и черную зубчатую стену леса на дальнем берегу.

— Нехорошее здесь место для крещеных людей, — сказал он. — Древние языческие боги гуляют тут на воле и хозяйничают как у себя дома. Ох, видно, не за оленем мы гнались, а за самим ветром. И скрылся этот олень туда, куда ветер улетел, вот что я думаю.

— И это говорит горожанин! — Михайло насмешливо улыбнулся. — Видение это было, и больше ничего. Неудивительно, ведь мы весь день в седле, вымотались изрядно. — Михайло пристально поглядел на своих спутников, чьи лица смутно белели в темноте. — Нет на земле никаких нехороших мест для христиан, если вера их истинная, — сказал он. — Давайте вознесем молитву нашим святым, попросим у них защиты. И тогда не страшны нам дьявольские козни и вся прочая нечисть.

Немного приободрившись, все, кто еще не спешился, сошли с коней. Все вместе охотники дружно помолились, затем расседлали лошадей и принялись растирать им бока суконными попонами. На мглистом небе одна за другой загорались звезды.

Звонкий смех Михайлы нарушил тишину.

— Вот видите, нечего нам бояться!

— Не надо, не надо бояться! — раздался вдруг мелодичный девичий голос. — Ведь это ты, возлюбленный мой?

Михайло резко обернулся.

И сам он, и его спутники темными тенями угадывались в густых сумерках — она же была видна ясно, как днем. Она стояла у самой воды в прибрежных тростниках. Нагое тело и распущенные длинные волосы были призрачно-белыми, огромные глаза блестели необычно ярко. Она тихо шла навстречу Михаиле, вытянув вперед руки.