Дети воды - [2]

Вскоре они поравнялись с бедной ирландкой, она медленно шла по дороге, неся за спиной свою поклажу. Голова ее была покрыта серым платком, а юбка была ярко-красного цвета, так что становилось ясно, что она из Голуэя. Ни башмаков, ни чулок на ней не было, и шла она, чуть прихрамывая, как если бы она уже сильно устала или натерла себе ногу. Но она была высокая и красивая, с лучистыми серыми глазами и густыми волосами. И она так приглянулась мистеру Граймсу, что, поравнявшись с ней, он крикнул:

— Тяжкая дорога для таких симпатичных ножек.

а? А ну, красавица, залезай на моего осла да поехали вместе!

По ей, наверное, не понравились вид и голос мистера Граймса, и она спокойно ответила:

— Спасибо, уж лучше я пойду с твоим помощником.

— Ну, как хочешь, — проворчал Граймс, закуривая свою трубку.

И вот она уже идет рядом с Томом и расспрашивает мальчика про его житье-бытье: где он живет, да что он знает, да кто он такой, и вскоре уже Тому казалось, что никогда еще он не встречал такой приятной женщины. А шепчет ли он молитву, прежде чем лечь спать? Нет, он не знает никаких молитв… кажется, ее это расстроило.

Потом он спросил ее, где она живет, и она ответила — далеко-далеко, у самого моря. А что это — море, какое оно? И она стала рассказывать Тому, как шумит море, накатываясь на прибрежные скалы своими огромными волнами в темные зимние ночи; и каким тихим бывает оно веселыми летними днями, когда в нем купаются дети; и много что еще рассказала она, так что Тому захотелось самому все увидеть и обязательно искупаться в чудном море.

Наконец они поравнялись с холмом, у подножия которого протекал ручей. А из маленькой пещерки, возле известняковой глыбы, вытекал небольшой ключ, поднимаясь ввысь настоящим фонтаном, он набухал водой, напевая свою песню, и был он таким чистым, таким прозрачным, что нельзя было понять, где кончается вода и начинается воздух.

Тут Граймс остановился, Том тоже, глядя на пещерку и думая, живет ли в ней кто-нибудь. Но Граймс не думал ни о чем таком, он слез с осла, подошел к источнику, наклонился и окунул в чистую воду свою безобразную голову — и вода помутнела.

А Том тем временем быстро-быстро собирал полевые цветы. Ирландка помогала ему и даже показала, как их связать, чтобы получился букетик. Но тут Том заметил, что хозяин его умывается, и застыл на месте с разинутым ртом. А когда Граймс кончил, Том выпалил:

— Ой, хозяин, я никогда такого не видел!

— И не увидишь. Не чистота меня волнует, а прохлада. Я не какой-нибудь шахтеришка, который вывозится так, что каждую неделю ему приходится умываться.

— Нельзя ли и мне подойти и окунуть голову в воду? — спросил бедняжка Том. — Наверное, это так же приятно, как сунуть голову иод струю из колонки, к тому же здесь нет полицейских.

— А ну топай! — рявкнул Граймс. — К чему тебе умываться? Ты же не напивался так, как я, и голова у тебя не трещит!

— Подумаешь! — отвечал Том.

И он помчался к ручью и стал умываться.

Граймс и так уже был обозлен, ведь женщина предпочла его обществу Тома. Поэтому он кинулся за мальчиком с ругательствами, схватил его за шиворот и стал колотить.

— Неужели тебе не совестно, Томас Граймс? — вскричала ирландка.

Граймс на секунду замер, пораженный тем, что она знает его имя, но тут же ответил:

— Нет, ни сейчас, ни когда-либо, — и продолжал колотить Тома.

— Заметно. Если бы ты хоть раз в жизни устыдился, ты давно бы уже пошел в Вендейл.

— Что знаешь ты про Вендейл? — заорал Граймс, не выпуская Тома.

— Все. Я знаю даже, что случилось в Олдермирской роще почти два года назад, в Мартынов день в ноябре.

— Ну да? — завопил Граймс.

Он бросил Тома, перебрался через изгородь и оказался лицом к лицу с женщиной. Том думал, что Граймс ее ударит. Но нет, уж очень смелый у нее был вид.

— Да, я там была, — спокойно произнесла она.

Выругавшись, Граймс вдруг сказал:

— Что-то ты не похожа на ирландку.

— Неважно, кто я. Я видела то, что видела, и, если ты еще раз ударишь мальчика, я расскажу все, что знаю.

Похоже было, что Граймс здорово испугался. Он тут же молча уселся на ослика и позвал Тома.

— Стойте! — молвила женщина. — Мы еще свидимся с вами, и вот что я скажу вам обоим: кто к чистоте стремится, чистым будет, а кто в грязи погряз, тот грязным и останется. Помните!

Она повернулась и пошла прочь по лугу. Граймс постоял немного, как если бы его стукнули. Потом он кинулся за ней с воплем:

— Стой, вернись!

Но на лугу никого не было.

Не спряталась ли она? Да нет, там негде спрятаться. Все же Граймс поискал ее вокруг, да и Том тоже, он был удивлен не меньше Граймса. Но как они ни искали, ее и след простыл.

Граймс вернулся к своему ослу, и видно было, что он напуган. Он молча тронулся в путь, попыхивая свеженабитой трубкой, и даже не вспоминал про Тома.

Пройдя еще мили три и еще чуть-чуть, они добрались до ворот Усадьбы.

Да, шикарные были ворота, все из железа, рядом домик привратника, по бокам каменные столбы, и на каждом — жуткое страшилище, с клыками, рогами и хвостом, эти штуки украшали щиты, которые прикрывали в бою предков сэра Джона во времена Алой и Белой роз. В предусмотрительности им не откажешь, ведь стоило врагам завидеть таких страшилищ, как они тут же пускались наутек.