Дети вечного марта. Книга 2 - [2]

Но, выглянувшее на минуту солнце уже спряталось в глухой щели между двумя низкими тучами. С запада наползла третья и мгновенно затянула обзор. Остался черный лес, да пограничный овраг.

— Ну что, господин кот, поворачиваем?

Постоять бы еще на холме, подождать и еще хоть раз увидеть чудо. Отговориться от них? Сказать, что догоню?

— Эй, парень, — заволновался старшина. — Из пучины тебя никто не кликнул?

— А?

— Я смотрю, ты прям туда наладился.

Горюта спешился и для верности взял Санькиного коня под уздцы.

— Нормально все. Действительно пора возвращаться. Не знаешь, кто-нибудь в сторону границы ходил?

— А как же. Сколько раз. И по приказу князя и сами. Бурелом одолеть — полдела. Если терпения и сил хватит — справишься. Только не пускает она. Точно ты почуял: вроде и манит, а не пройти. Которые там и оставались. Находили их потом…

— Ясно.

— Ясно ему! Ни хрена тебе не ясно! Стояли они будто у стенки. Которых черви успели объесть — скелеты прилепились. Ясно ему! Эй, там, внизу, поворачивай! Поехали отсюда.

Остановились верст через пять. Лошади сильно устали, а так Горюта еще бы погонял. До самого привала старшина угрюмо молчал. Санька тоже молчал, задавленный грандиозным зрелищем. Только, оказавшись в тихом уютном ложке, он почувствовал, что отпускает. Люди начали разворачивать палатки. Кто-то запалил костер. Только смурной кот ходил стороной, не принимая участия в хлопотах.

— Ты это… ты князю не сказывай про границу. Ну, что я тебя сюда водил, — шепнул ему Горюта.

— Почему?

— Не велел он мне, да я не сдержался.

— А воины твои не проболтаются?

— Эти-то? Нет.

За словом стояла такая уверенность, что Санька, ни минуты не сомневаясь, поверил. А там, вовсе отмякнув, занялся обычной повседневной работой, к которой за время странствий с арлекинами успел привыкнуть.

— Господин Александр, да брось ты седла. Мы сами утащим. Иди к костру. Апросим тебе чаю заварил.

— Зачем?

— Не знаю… Князь всегда на привале первым делом садится чай пить.

— Я не князь. Отойди, не то седло на ногу уроню.

— Ну, как заешь.

Суета с шатрами и манатками скоро кончилась. Народ собрался у костра. Кони паслись рядом, далеко не отходили, сторожко прядая ушами. Горюта велел расстелить попоны. Санька с удовольствием растянулся на кошме. За два дня так набил задницу — хоть завтра вообще в седло не садись.

И вроде вырос в деревне, а к верховой езде был не приучен. Тятя на такое баловство смотрел неодобрительно. Другие пацаны катались себе, и ничего. Стоило маленькому Саньке забраться в седло, скотина начинала артачиться. Тятя ругался: ты вроде не волк, а кот, что же она тебя шугается? Годам к пятнадцати это прошло. Но как не привык с детства, так потом и не приохотился. А тут — пришлось.

Попона знакомо пованивала мокрой шерстью, лошадиным потом, горькой травой, которую сыпали от блох. Хотелось лежать и не шевелиться.

Все возвращалось. Ты дома, вокруг люди, которым ты как брат…

— Господин Александр.

— А? — Санька успел задремать.

— Есть будешь?

— Давай. Эй, погоди. Это что?

— Князь велел тебя отдельно кормить. Колбаса тут, фрукт какой-то. Вино… О! Вино.

— Разливай на всех, — скомандовал Саня. — И колбасу режь.

— Как можно…

— А мне похлебочки плесни. Упрела?

— Упрела, упрела.

— Слышь, господин Александр, что-то ты не больно важный?

— Да с какого бы кваса? Я в деревне вырос. В Камишере.

— А у нас говорят, ты княжеского рода. Зря, что ли, Пелинор тебя своей племяннице в женихи определил?

Они его стрекали вопросами. А Санька и не думал уворачиваться. Они были почти свои. Почти, как дома. И одновременно в чем-то похожи на арлекинов. Когда вспомнил товарищей, тоскливо засосало под ложечкой.

— Тебе как в наше приграничье пробраться удалось? — перебил общий гомон Горюта. — У нас всяк знает, сюда особо хода нет. Клим, ты с той стороны прибег, расскажи господину Александру, как добирался.

Мосластый, кадыкастый Клим пустился в пространное повествование. Выходило, вообще чудом жив остался.

— А ты, господин Александр?

Санька понял, они его пытали не ради пустого любопытства. Вроде и смеются, а в лицах — настороженность. Хотя, оно и понятно: не сегодня-завтра кот может стать им законным господином. Стало быть, тут прямой интерес: кто таков, чем жив, как вообще сюда попал? Есть и другая сторона: надобно мужикам узнать, нет ли какой лазейки в обход Пелиноровых кордонов? Вдруг господин кот нашел потайную тропку, по которой они, случись нужда, утекут от князя с его медведями. Потому и разговор с Камишера начали. Случись лихое время, они отсюда, с непростой пограничной земли, которая встряла между двух огней, переметнутся прямиком в чисто людской Камишер. Что там жизнь потруднее станется, то им — безразлично. Зато в Камишере над ними не будет ни подлой герцогской власти, ни терпимой, но тяжкой, как медвежья лапа — Пелиноровой.

И еще он понял — прав Горюта — эти не выдадут. Почему понял? А леший его знает. Раньше бы сто раз перевернул собственную думку, и так и эдак на нее посмотрел, да и бросил бы за невозможностью решить. Душа к ним лежала. К иным с опаской, а к этим — со всем нашим удовольствием.

— У меня особая дорожка, — начал Саня. — Никому другому по ней не пройти.