Дети в лесу - [15]

– Короче, будем держать кулаки, – закончил за него Рубен.

– Да, будем надеяться, что наш эксперимент удастся, – добавил Джонас, будто убеждая самого себя. – Вот они, смотри… – он снова обернулся к экрану.

– Ага, – отозвался Рубен. – Спят себе…

* * *

Под конец ночи, когда уже занималась заря, дети не выдержали. Орла ведь была еще совсем маленькая, Ноль-Семь тоже. Они шагали и шагали, наравне со всеми, но Орла все чаще опиралась на Глора, который с грубоватой заботливостью подталкивал ее вперед, а Ноль-Семь дышал все тяжелее.

– Беглецы не останавливаются, – заявила Хана с таким видом, словно совершила в своей жизни уже с десяток побегов.

– Совсем не останавливаться нельзя, – возразил Том. – И потом, мы ушли уже достаточно далеко. Если повезет, никто ничего не заметит до самого вечера – до приема таблеток.

Так что теперь они спали. Утренние лучи восходящего Астера высвечивали таинственную красоту леса; тени от листьев, сначала серые, потом зеленоватые, дрожали на бледных лицах, на худых исцарапанных ногах, тонких руках. Дети спали, тесно прижимаясь друг к другу, потому что так теплее; вместе они походили сейчас на невиданного спящего зверя с торчащими во все стороны конечностями и головами. Они спали, и усталость делала их похожими друг на друга: даже упрямая Хана была как все.

Если бы кому-то довелось попасть в их сны, было бы чему удивиться. Глор смотрел на свет, направленный прямо ему в лицо, – свет как будто умел говорить и звал его к себе: иди-иди-иди; Нинне бежала по полю – не то чтобы она когда-нибудь видела настоящее поле, нет: оно было взято из сказок и украшено по ее вкусу – голубое, с мягкими перьями вместо травы, которые раздвигались при ее шагах и потом опять смыкались в идеальный пушистый ковер; Гранах смотрел в озеро, и его отражение в воде было без единого волдыря – кожа гладкая и ровная. Хане снился огонь: она сидела перед ним со скрещенными ногами и смотрела на пламя, внимательно и неподвижно. Только у Тома в голове была пустота – смесь страха и усталости.

Сны приходили к нему часто, даже слишком часто – раньше, когда он был один; в них умещалось сразу столько невозможного и несуществующего, что иногда казалось, голова вот-вот лопнет. А может, это были не сны, а воспоминания; и тогда было еще больнее – значит, все это не воображаемое, а потерянное? Но сейчас, когда ему приходилось думать за всех, сны будто уползли вглубь, на поверхности ничего не осталось. Том дернулся, зашарил руками: он желал видеть сны, они были его спасителями. Но сны не являлись, и ему вдруг стало страшно, что он никогда их больше не увидит – и никогда не вспомнит. Они уже и так в последнее время становились все бледнее: расплывалась фигура, которая протягивала к нему руки. Угасала песня. Все, что он помнил из своего прошлого.

Проснувшись раньше всех, Том почувствовал себя еще более усталым, чем перед сном. Но его ждали дела, и он тотчас занялся ими, медлить было нельзя. Встав, он словно нарушил покой спящего невиданного зверя, и постепенно, один за другим, начиная с Глора, остальные тоже стали просыпаться, сонно тереть глаза и потягиваться.

– Сейчас будем завтракать, – сказал Том.

Хана уставилась на него: взгляд решительный, но это скорее по привычке; в остальном же она мало напоминала себя вчерашнюю – так, слабое подобие. Такой беззащитной Том увидел ее впервые; в последующие дни он к этому привыкнет, но сейчас ему не удалось удержаться от улыбки.

– Не выспалась?

Хана то ли не расслышала, то ли сделала вид. Вместо ответа она переспросила:

– Завтракать?

– Завтракать? – эхом отозвалась Орла.

– Завтракать? – прошептала Нинне, глядя на Тома из-под спутанной челки.

– Завтракать? – осмелев, спросил и Ноль-Семь.

– Завтрак – это первая утренняя еда, чтобы начинать день без той пустоты в животе, которая образуется ночью, – терпеливо объяснил Том. – Помните сказочную принцессу? Которая ела белые булочки?

– И кристальный мед, и сладкое варенье? – подхватил Дуду.

– Да. Это и есть завтрак. Ну, королевский завтрак, ясно.

– Но у нас же нет ни варенья, ни печенья, – сказал Гранах. Все обернулись от неожиданности: Гранах почти всегда молчал и никогда еще не произносил такой длинной фразы и таких сложных слов. Никогда до этого момента.

– Да, – подтвердил Том. Он удивился, как и остальные, но решил этого не показывать. – Зато есть вот что! – и он достал из-за спины большой бумажный кулек.

Орла захлопала в ладоши:

– Сюрприз!

На этот раз все уставились на нее. Но это длилось недолго: содержание кулька было куда интереснее нового слова. Том пошелестел бумагой, придавая торжественности моменту, – и высыпал на траву восемь больших желтых плодов.

Через мгновение на траве ничего не было. Драться не пришлось: каждый взял по одному, словно неписаные правила выживания Лагеря остались позади, а в лесу правила другие – не важно, откуда они взялись.

Закончив завтракать и слизывая последние липкие капли сока с губ и пальцев, дети один за другим вставали – готовились идти дальше.

– Нужно знать еще кое-что насчет завтрака, – сказал Том. – Например, что перед едой нужно сходить в кусты, а потом умыться. Но мы еще успеем всему научиться. Еще успеем.