Дети Спящего Ворона - [121]

Что он может дать Джефранке? Ну разве что быть с нею ласковым… И все.

Какие странные у Джефранки волосы-кудри — одновременно шелковистые, гладкие, но гребень то и дело в них застревает. Наверное, потому что они длинные… У Данески тоже длинные волосы, но прямые. Вот бы их коснуться хотя бы гребнем…

Летом это удастся… Не раньше начала лета, когда лед у берегов Шахензи растает. А учитывая погоду в этом году, то, может, позднее…

А вдруг за это время удастся забыть Данеску и полюбить жену? Сейчас это кажется немыслимым, но впереди так много дней! Джефранка ласкова и красива, а ее застывший лик только болезнь… Зато голос приятный и прикосновения нежны…

Вдруг Данеска полюбила Рыжика? А что?! Его, наверное, можно полюбить. Пусть он слабый, пусть не воин — в нем скрыта иная сила. Данеска не могла ее не почувствовать…

«Успокойся, — велел себе Виэльди. — Все это лишь домыслы. И любовь Данески к Ашезиру, и влюбленность Джефранки в тебя».

И все-таки… нужно быть с княгиней поласковее. Он же, уезжая, чуть не накричал на нее. Да и сейчас расчесывает ей волосы не так, чтобы аккуратно — скорее нетерпеливо, выжидая момент, когда можно сказать об исчезновении Лакора.

Неправильно это.

Виэльди погладил Джефранку по голове и, взяв одну прядь из густых кудрей, принялся расчесывать ее с кончиков. А потом еще одну, и еще, и еще.

Жена закрыла глаза — значит, Виэльди все верно сделал. Или нет? Может, лучше, если она его возненавидит или начнет презирать? Так и ей, и ему будет легче…

Ей и ему, но не талмеридам!

Нет уж, пусть любит Виэльди, чтобы не полюбить какого-нибудь «лакора». Пока женщина любит — она верна. А если не любит, то кто угадает?

* * *

— У меня и в мыслях не было подозревать Лакора в измене, — сказал Виэльди. — Я другого опасаюсь: от него могли избавиться, чтобы не мешал.

Непереносимое, неизбежное одиночество — вот что Джефранка ощутила при этих словах. Если Лакора уже нет… А отца давно нет… Она осталась одна. Нет никого, кто поймет, кто прочтет ее чувства по глазам.

Разве что Руниса, но она простая служанка, с ней не всем можно делиться.

Виэльди расчесал последнюю прядь и сказал:

— Идем. Пора спускаться к трапезе.

* * *

Имидио заболел. Джефранка отпустила его, сказав, чтобы отдыхал и выздоравливал. Он и отдыхал — в воинских покоях на первом этаже, — но не выздоравливал. Она даже отправила к нему лекаря.

Виэльди выглядел неспокойным и вел себя так, будто виноват в болезни соплеменника. Хотя и он сам, и другие его люди, пересекшие злое осеннее море, были в порядке.

Кому-то повезло больше, кому-то меньше. Кто-то и впрямь захворал, а кто-то лишь покашлял да почихал пару дней, как Виэльди или Сарэнди.

Имидио же с каждым днем становилось все хуже…

Он бился в горячке, надрывно кашлял, отрыгивая зеленую мокроту, и хрипел:

— Ничего, отлежусь — и все хорошо будет.

Хорошо не было и не стало — Имидио умер через пять дней.

Виэльди до последнего надеялся, что друг выживет. Увы…

В последние два дня он то и дело терял сознание, никого не узнавал, бредил. А потом враз затих. Глаза закатились, грудь больше не вздымалась и не опускалась, из нее больше не вырывались сипы и бульканье. Смерть тиха, но ее тишина оглушает сильнее самого громкого крика.

Во льдах глубин тебя согреет тепло родичей, друг… Я надеюсь на это.

А ведь когда-то — как давно, как невозможно давно это было! — он ревновал Данеску к Имидио… Чуть ли не убить его был готов. И вот, пожалуйста — друг мертв. Мимолетное желание усмехнулось в лицо, глумливо напоминая: хотел ведь? Пусть недолго, но хотел?

Виэльди стоял над пропитанным потом ложем, над безжизненным телом Имидио и, не выдержав, закрыл лицо руками. Слезы жгли кожу, Джефранка коснулась его ладони пальцами, что-то шепнула.

Как же она раздражала сейчас! Ушла бы лучше, не приставала! Не нужно ее «мне жаль», вообще ничье сочувствие не нужно. Потому что это Виэльди виноват в смерти Имидио. Пусть он не приказывал, но именно ради него друг прыгнул в ледяное море. Воины часто погибают в бою, но та смерть достойная, а эта, от простуды, нелепая, обидная — и она на совести Виэльди.

Нужно бы отвезти тело друга его отцу и матери, чтобы похоронили по талмеридским обрядам. Лучше сделать это лично — ведь Имидио погиб, служа рин-каудихо. Вот только как отлучиться из Адальгара, когда здесь неспокойно?

Словно в ответ на сомнения, каудихо наконец пересек море и въехал в княжество.

Появление отца вызвало смешанные чувства. С одной стороны, теперь Андио Каммейра может позаботиться о теле Имидио, отвезти родителям, с другой, он опять начнет учить жизни: ни одна встреча, ни один разговор без этого не обходились. Право, при беседах с отцом Виэльди вечно чувствовал себя чуть ли не отроком.

* * *

Каудихо явился во дворец утром. Поприветствовав Джефранку, скрылся с сыном в его покоях, даже от трапезы отказался. Что они там обсуждали, Джефранка не знала: куда больше беспокоило исчезновение Лакора. Его где только ни искали, но пока так и не нашли. Она места себе не находила. Единственный из советников, которому она всецело доверяла — и пропал. Хорошо, что Виэльди сразу это заметил. Плохо, что несмотря на ее увещевания, все-таки позволил предателю-Изиру навестить родичей. Может, мужу и виднее, но все равно странно…