Дети Смерти - [92]

— Ты о чем?

Она встала, пошатываясь, подошла к умывальной амфе.

— Правильно. Умойся, — Торсон ухмыльнулся. — Я хочу, чтобы ты была чистой. Всегда. — И он принялся торопливо стаскивать штаны.

Казалось, силы оставили его.

(У тебя осталось три хоры, Тай.)

Ему наплевать.

Время стало тягучим, как кровь лиимдрео. Прошла целая вечность, прежде чем он дотащил непослушное тело Моны до лежанки, уложил, спрятал его наготу рваным унритским одеялом. Плохо соображая, что делает, Тай прикрыл ей глаза, втолкнул указательным пальцем вывалившийся изо рта язык. Девушка по-прежнему улыбалась, но улыбка стала мягче. Если бы не запекшаяся на губах кровь, ее можно было принять за спящую.

Тай поднялся, как пьяный, покачиваясь на каждом шагу, добрел до амфы с водой. Взяв амфу, вернулся к лежанке. Намочил край одеяла. Обтер кровь. Глупо улыбнулся («она спит»), ибо теперь девушка ничем не отличалась от живой. Он бы ничуть не удивился, если бы она открыла глаза и сказала такое привычное и родное:

— Дай.

— Да. Это я, — пробормотал унрит.

Он жадно приник к амфе и пил до тех пор, пока ему не начало казаться, что вода распирает его, как перезревший сок распирает оболочку красного магрского уинона. Потом отшвырнул от себя амфу, и та с грохотом покатилась по полу. Сидевший у ног хозяина хиссун жалобно тявкнул. Тай приложил палец к губам:

— Тсс! Будет.

Тупо уставился на стоящий у изголовья лежанки меч.

Как просто.

Последовать за ней.

Его рука потянулась за оружием («Я очень хочу спать»). Пальцы крепко обвились вокруг холодной рукояти меча. Казалось, он лишь слегка напряг мускулы, а холодный клинок уже послушно ткнулся ему в грудь. Острая боль слегка отрезвила его. «Сам знаю. Глупо. Весьма!» Взгляд скользнул по залитому светом Таира окну. И… встретил другой взгляд — холодный, внимательный, пустой — так смотрит готовая к прыжку хисса.

Или это Унра поджидала его?

Лицо смотрящего исказила усмешка. Наголо обритый череп дернулся в приступе беззвучного смеха. Губы дрогнули, отдавая не слышный унриту приказ. Внезапно в окне появилась еще одна столь же бедно покрытая растительностью голова. Люди за окном переглянулись. Потом рука в черной перчатке ударила по стеклу. Казалось, сам Таир раскололся на тысячу осколков. Стекло со звоном рухнуло на пол. Истерически тявкающий хиссун забился под стол. В образовавшийся в окошке проем просунулась лысая голова:

— Ты что ли, Тай?

Унрит приложил палец к губам:

— Тсс! Она спит.

Голова повернулась к изголовью лежанки. Увидев девушку, шумно зашлепала губами, обращаясь, по-видимому, к тем, кто стоял на улице и не был виден Таю:

— Она здесь.

— Она спит, — упрямо сказал унрит.

— Спит, — радостно повторила голова и повернулась к Таю, — ну, что же ты. Продолжай.

Тай медленно отвел меч от своей груди.

— Ясно, — сказала голова. — Все хотят жить. Долго. Очень. Но не у всех это получается, Тай, — пробормотал он, исчезая за окном. Послышался громкий шепот. Стоявшие на улице люди о чем-то совещались. «Сколько их? — устало подумал унрит. — Это что, то, о чем говорил Торсон?» Он поднялся с лежанки, подошел к запертой на щеколду двери. Критически осмотрел ее. «Хлипкая. Долго не выдержит. А на унритов они не похожи». Тай вспомнил разговор с Торсоном. «У меня есть покупатель», — говорил калека. «Покупатель, — усмехнулся унрит, — да их тут на всю Унру хватит». Ступая как можно тише, чтобы незваные гости не догадались о его перемещениях по дому, Тай подкрался к окну. Только тут он обратил внимание на стоявшую на подоконнике нэмитеру. Ее листья побледнели и обвисли. «Не к добру». Он прислушался, но ничего не успел услышать. Чьи-то длинные, сильные руки просунулись сквозь зубья битого стекла, обвились вокруг его шеи и, рванув вниз, намертво прижали к усеянному осколками подоконнику.

— Попался, — сказали на улице. Другой голос, низкий и хриплый, скомандовал:

— Ломайте.

Дверь застонала от сильных ударов.

Пытаясь высвободиться, Тай инстинктивно скользнул к полу, обдирая в кровь щеки и подбородок. Битое стекло оставляло на них длинные красные полосы. На мгновение ему показалось, что шейные позвонки не выдержат. Он задыхался. Пот градом катился по лицу. Тай выпустил из рук бесполезный меч. Откуда-то издалека до него донеслось:

— Эй! Кто-нибудь, прикончите его!

Он отчетливо представил, как в шею вонзается острый клинок. Уперся обеими руками в стену и рванулся изо всех сил, втаскивая вцепившегося в него противника в хижину. Потом, все так же стоя на корточках, выбросил вперед руки, обхватив потерявшего равновесие нападавшего за спину, и, неожиданно опрокинувшись назад, перебросил его через себя. Еще секта и Тай сидел на нем, крепко прижимая к полу. Унрит быстро взглянул на дверь — та уже поддавалась под градом ударов. Один из нападавших шумно лез в окно. Следовало поторопиться. Тай резко надавил локтем на шею лежащего под ним. Что-то хрустнуло, тело противника обмякло. Унрит скользнул к мечу. Человек в окне метнул нож, и тот, чиркнув по унритской куртке, отлетел к лежанке Моны. Схватив оружие, Тай вскочил на ноги. Стоявший на подоконнике прыгнул на него. Унрит отступил на шаг, выставив перед собой меч. Еще в воздухе противник успел нанести сильный удар мечом, едва не выбив оружие из рук Тая, но затем, подскользнувшись на битом стекле, потерял равновесие, неловко взмахнул руками, и острый клинок унрита разорвал его грудь. В лицо Тая брызнула горячая струя крови.