Дети Робинзона Крузо - [8]
Ничего себе!
От какой-то нутряной откровенности нового ощущения он испытал что-то среднее между шоком и ошалелой радостью. Вася сжал руки и подался вперед, ему показалось, что он может сейчас полностью перетечь в нее. Вновь услышал ее захлебывающийся стон, когда она опять быстро покинула, а потом вернулась к нему. Впилась в него, прижалась к Васиному паху губами, ухватив мачо за худые ягодицы. Предательская коленка снова задрожала, и еще сильнее, когда Танина голова скользнула вниз, угнездившись между Васиными ногами, и он понял: то, что теперь находится во влажной теплой воронке ее рта, – его яички.
«А-а-у-у…», – пропищало в Васином мозгу, хотя он хотел выдать (и вслух!): «Вау!». Однако эти звуковые регистры не отвлекли роскошную Васину женщину, сквозь чью неопытность, вожделея, он пробивался так долго, чтобы наконец получить то, что он сейчас получил: интервалы между захлебывающимися стонами сократились до коротких мгновений – Таня заводилась все больше.
Ничего себе – неопытная!
Сердцебиение, сладостный ком, застрявший в горле и не желавший рассасываться, коленка… Ритм покачивания, волосы, плен ее волос, сомнительные джунгли для хиреющего воина, паутина, сотканная паучихой… и Будда, Будда…
– Будда, Будда, – выдыхал вслух Вася, – Будда Шакьяму… Ой!..
И опять он не закончил фразы. Потому что что-то, божественное и карающее, черной небесной молнией обожгло ему задний проход.
(Ой)
И двинулось дальше – нежно, страшно… Дальше. С ужасом и восторгом Вася понял, что это ее указательный палец. С ужасом и восторгом, а еще – со смущенным любопытством. Анальные мышцы, защищаясь, сократились, но и она ждала.
Как? Что? Он должен довериться ей? Распластаться моллюском на алтаре перед ее всесведущим лоном?
Вася расслабился, и… Она двинулась дальше. Нанизанный на ее палец, Вася на мгновение заделался женщиной, стал андрогином, а потом…
Это был экстаз. Будда, Будда Шакьямуни. Нет в этом мире мужчин и нет женщин, нет света и нет тьмы, тепла и холода, ласки и боли, нет страданий и нет смерти, а есть Тело твое, Дыхание, явленное миру под именем «Милосердный свет», и мы, в высшем счастье растворяясь в этом свете, в сияющей любви, познаем, что нет ни Света, ни Милосердия, ни Мира, Высшего счастья, да и Познания нет.
…Вася и не догадывался, что какая-то крохотная часть его мозга была занята конструированием этой маловразумительной и крайне сомнительной молитвы. Распластавшись пятном блаженства, он знал лишь, что это лучший минет в его жизни. И даже почти не был смущен явной переменой лидера.
«Ничего себе, неопытная! – Вася подкатывал к критической точке восторга. – Да она прямо профессионалка!»
Это последнее слово, пролетев яркой ликующей кометой по краешку сознания, оставило темный след, природу которого Вася определили не сразу. Что-то, неожиданно родившееся внутри, попыталось опечалить его сердце, не позволяло радости сделаться окончательной. И через какое-то время Вася вдруг с удивлением обнаружил, что… ревнует. Даже не к чужому опыту, а к какой-то иррациональной тайне Таниной жизни. Ко всем тем неведомым и, собственно говоря, не имеющим к нему никакого отношения, с которыми она ТАК научилась. Ведь с кем-то она должна была научиться! И эти неведомые учителя совсем не оставили на Тане пятен порока. Сей отрадный факт, начавший волновать больше всего, неожиданно обдал холодком.
Вася даже несколько протрезвел. Или ему показалось, что протрезвел. Но что-то предательское кольнуло его сердце. И какая-то пелена (безоговорочного доверия?) явно спала с Васиных глаз.
(Бог мой. И это ЕГО неопытная недотрога, небесное создание… делает ему лучший в жизни минет?)
Со странным, смущающим его чувством Вася решил дотронуться до ее щеки. Но Таня быстрым жестом уклонилась от прикосновения. «Не мешай!» – шепнул Васиному сердцу взмах ее волос. И от этой четко обозначенной самодостаточности Вася почувствовал себя маленьким и беспомощным.
Тень в глубине аллеи накрыла еще одну полоску лунного света, словно она вовсе не нуждалась в расположении светил и была такой же самодостаточной, как и Васина подруга. Словно эта тень двигалась впереди какой-то другой Тьмы. Гораздо более густой и непроницаемой, чем эта ночь вокруг.
Вася продолжал трезветь. И его внутреннее ликование периодически сменялось смехом другого рода – в нем появилось что-то жалкое, униженное… Ну Танечка, ну ты даешь! Она чего, насмотрелась порно, или…
или
Вася глядел на нее, слушал, получал самый большой в жизни сексуальный кайф, и не понимал: что не так? Вот она перед ним, его стонущая девочка, и это так красиво; откуда же взялись уколы ноющей и все нарастающей печали?.. Откуда в сердце эта неопределенная, точнее – неопределимая тоска? Откуда отравляющее чувство потери?
Он что – ревнивый козел? Или мачо-партизан?! Он, может быть, влюблен? В фантом, который сейчас развеивался?
Всего этого Вася не знал. Он чувствовал лишь, что ее стоны адресованы как бы не совсем ему; словно он встал в очередь и вот теперь просто дождался; что-то очень тонкое, хрупкое, важное, что было между ними, сейчас заканчивалось.
И Вася вдруг понял, что не так. Определилось качество печали, вставшей между ним и радостью. Вася ощутил себя человеком, неожиданно обнаружившим, что его… провели. Надули. Предали! Наказали за доверчивость. Словно, подталкиваемый ускользающей нежностью, он снова захотел погладить ее. И снова Таня уклонилась от его руки:
Однажды в семье обычного пещерного человека родился очень умный мальчик по имени Пого, и был он необычайно смышленым и находчивым. Поэтому когда на племя вознамерился напасть Самый Хищный Ящер, народ, немного поразмыслив, решил, что именно Пого сможет лучше всех придумать, как им одолеть страшного зверя. Так начинаются удивительные приключения мальчика Пого и его лучшего друга Самого Хищного Ящера, которым вместе удалось победить птеродактиля и совершить путешествие на плоту.История про маленького мальчика Пого придумана писателем Романом Канушкиным и проиллюстрирована художником Константином Логиновым…
Мир пожрал туман. Движение возможно только по воде. И путешествие по каналу заканчивается в мифической Москве, великий город по-прежнему жив, хоть и стал другим.– Это невероятно… Какой же он был прекрасный, этот город…– Он и сейчас такой. Хоть кто-то и считает его лишь призраком самого себя…Мимо заброшенных небоскребов «Москва-Сити», страшной гостиницы «Украина» с «огненным окном» номера 317, по подземным рекам московского метро и измайловским пастбищам, где невероятные пастухи пасут свои зловещие стада, от Оракула Южного порта – к Великому Университету, единственной надежде нового мира.И вроде бы все загадки канала имени Москвы наконец решены.
Эту книгу ждали десятки тысяч читателей, плененных «Каналом имени Москвы» – лучшим циклом года, книгой-потрясением от таинственного Анонима, о котором известно одно: это мастер магического реализма, блестяще соперничающий с главными мэтрами жанра.…Скитание среди чудес продолжается, но на пути к мифической Москве таится древний Лабиринт, о котором говорят, что он хищный и живой и что нет из него выхода. И где-то есть Священная Книга, в ней вроде бы указан ключ, но тайный код пророческого текста стережет зловещее братство монахов, на счету которого уже не одно преступление…Лодка плывет по широкой темной воде Пироговских морей, и пугающая разгадка совсем рядом.
У Игната Воронова было два прозвища. Первое — детское, школьное, Ворон. Но он попал на кровавую чеченскую войну — и Ворон стал смертоносным Стилетом, потому что свист рассекающего воздух ножа был последним, что слышали в жизни его враги.Говорят, что войны кончаются миром… но мирная жизнь обернулась для Стилета новой войной — войной, в которой стреляют из-за угла и добивают упавшего, войной, в которой нет ни правил, ни законов, войной, в которой нельзя доверять никому, — и на этой войне искусство нести смерть ценится еще выше…
Мир пожрал туман, и движение возможно только по воде. Что там, в тумане: ожившие страхи, древние чудовища или древние боги? Те, кто знают, молчат. Маленькую Дубну, столичный Дмитров и зловещие Темные шлюзы канал связывает с угасающими островками цивилизации. От тайны к тайне, от шлюза к шлюзу — к мифической Москве, которую также, возможно, накрыл туман.«Канал имени Москвы» — первый роман самого обсуждаемого и ожидаемого цикла последнего времени.
У Игната Воронова было два прозвища. Первое — детское, школьное, Ворон. Но он попал на кровавую чеченскую войну — и Ворон стал смертоносным Стилетом, потому что свист рассекающего воздух ножа был последним, что слышали в жизни его враги.Он вернулся с войны — и попал на войну другую.В этой войне враг продумал все, кроме одного — забыл, что ему противостоит Мастер.Мастер игры со смертью сделал свой первый ход — и колесики гениального преступного механизма закрутились в обратную сторону.Когда враг понял, с кем он схлестнулся, было уже поздно…