Дети Робинзона Крузо - [12]
Миха утопил клавишу «messages» автоответчика. Последовал длинный сигнал – сейчас он прослушает оставленные сообщения.
Не менее странными были их игры. Одни Незримые Автобаны Джонсона чего стоили. Или – Темные линии… Миха улыбнулся, но быстрая складка тенью залегла у переносицы: Темные линии – пугало детей-провидцев из фантастических фильмов… Интересно, что бы они все делали, если бы Будда тогда у всех на глазах не сел в поезд? Что бы они потом делали, взрослые, с их табу? Потом, когда выяснилось, что это не совсем игра. Вернее, совсем не игра.
Складка-тень расправилась. Включился автоответчик. Побежали накопленные сообщения. Миха весело проговорил «О-у-у!», услышав голос своей новой знакомой. Смешная… Подумал, что пора заняться эссеистски обоснованной плошкой супа.
Сообщение от Икса оказалось пятым по счету. Странным образом, это не удивило.
– Мих, привет, – прозвучало после нерешительной паузы, и Миха подумал, что человек, сказавший это, то ли смущен, то ли… не очень хотел бы сейчас звонить. – Это Иван Лобачев, если помнишь такого. Ну, в общем… Икс. Я, – говоривший словно бы устало вздохнул, – телефон у матушки твоей взял. Сколько не виделись-то? Да… Я знаю точно – семнадцать лет. Вот. Слушай, тут… – и снова вздох, – дело есть одно. Это… Это очень важно. Ты извини за беспокойство, но… Позвони, в общем. – Икс всегда отличался умением мямлить. – Значит, домашний прежний, но я напомню, и мобильный…
И Икс продиктовал телефоны.
«Если помнишь такого?!» – Миха пожал плечами: надо ж было так отмочить!
Семнадцать лет
Миха подошел к окну, продолжая слушать автоответчик – сугробы исчезали прямо на глазах, снег чернел, и запах, там, на улице…
После школы Икс загремел в армию. И студент второго курса МГУ имени Ломоносова, который еще никому не был тогда известен как «Миха-Лимонад», да и не собирался вытворять ничего лимонадоподобного, пришел к Иксу на проводы. К тому времени от их детской дружбы ничего не осталось. Собственно, и на проводы-то он забежал на часок, торопился на студенческую вечеринку. Тогда тоже была весна. Так же ошалело морем – или арбузами – пах апрельский ветер. И вот, оказывается, прошло семнадцать лет.
Электронное устройство продолжало свою работу, сообщая Михе, кто звонил в его отсутствие. А Миха смотрел на улицу. Роскошный лимузин, BMW седьмой серии, ждал его под домом. Можно сказать, у подъезда. Миха купил себе «Бумер». Именно черный. Что было вызывающе провинциальным, и потому обладало неоспоримым шармом. Миха вдруг вспомнил, как седовласый учитель, правда по другому поводу, сказал однажды, что не только стилевые, но даже вкусовые предпочтения отравлены бациллой постмодерна. Типа, мир остывает; и одним из явных признаков дефицита внутреннего огня является все более нарастающая фальсификация этим миром самого себя. Миха, наверное, так об этом не думал, просто весело – черный… Черный Бумер, вот и вся мечта.
Фю-и-и-ть
Сегодняшняя плошка супа вышла замечательной. Можно сказать, отменной. Миха-Лимонад выловил маленькую осьминожку – pulpitos, как говорят в странах Девы Марии последние из оставшихся хранителей тайного огня («Учитель прав?» – с усмешкой подумал Миха.), – начал не спеша, с наслаждением ее жевать. В этом мире много морей. И где-то там, на затерянных архипелагах, открытых лишь магической географии, переливы гитары, мачете, алчущие безжалостных рук, и босоногие певицы… гитаны с губами цвета окровавленного солнца, танцуют свою меренгу в закатной бронзе влюбленного сердца. Ох-ах… Сердце – единственная проекция подлинности в мире иллюзий. Миха когда-то знал язык, на котором говорит сердце.
Фю-и-и-ть
Сегодняшняя плошка супа вышла замечательной. А последняя запись на автоответчике также оказалась от Икса. После длинного гудка и шершавого молчания (опять на периферии внутреннего зрения промелькнуло что-то явно сулящее, в соответствии с заветом старины Ницше, разладить отношения Михи с его пищеварительным трактом) прозвучало:
– Мих, привет, это снова я, Икс, – теперь паузы стали короче. – Ты б перезвонил все-таки, разговор важный. Извини за беспокойство, правда, не хотел вас дергать…
Паузы стали короче, и в голосе Икса появилось что-то… Нервозность? Нет, не совсем. А Икс тем временем продолжал:
– С Джонсоном пытался связаться, но… Старик, нам необходимо встретиться. Я… – помолчал, словно решаясь. – Я видел кое-что. Это… Честно, долго не хотел звонить. Думал, колбасит меня одного; всяко было, ну и… ты, наверное, и сам знаешь – керосинил крепко. А главное, давно все в прошлом, и точка! Так я себе и говорил. Но… Миха, ты у-м-м… Послушай, ты еще иногда, – Икс словно сглотнул, собираясь выговорить следующее слово, хотя Миха уже и сам понял, каким оно окажется, – вспоминаешь? Только пойми меня правильно, я…
Нет, не совсем нервозность. Даже не страх. Нечто другое, приходящее после страха. И, чего уж скрывать, Миха-Лимонад, известный в детстве как Плюша, очень хорошо знал, чем бы это могло быть. Голос Икса сорвался:
– Я не сумасшедший!.. Или мы все тогда были сумасшедшими. Мне необходимо с тобой увидеться. Потому что это… – И голос Икса зазвучал ровно. С почти безразличной покорностью. –
Однажды в семье обычного пещерного человека родился очень умный мальчик по имени Пого, и был он необычайно смышленым и находчивым. Поэтому когда на племя вознамерился напасть Самый Хищный Ящер, народ, немного поразмыслив, решил, что именно Пого сможет лучше всех придумать, как им одолеть страшного зверя. Так начинаются удивительные приключения мальчика Пого и его лучшего друга Самого Хищного Ящера, которым вместе удалось победить птеродактиля и совершить путешествие на плоту.История про маленького мальчика Пого придумана писателем Романом Канушкиным и проиллюстрирована художником Константином Логиновым…
Мир пожрал туман, и движение возможно только по воде. Что там, в тумане: ожившие страхи, древние чудовища или древние боги? Те, кто знают, молчат. Маленькую Дубну, столичный Дмитров и зловещие Темные шлюзы канал связывает с угасающими островками цивилизации. От тайны к тайне, от шлюза к шлюзу — к мифической Москве, которую также, возможно, накрыл туман.«Канал имени Москвы» — первый роман самого обсуждаемого и ожидаемого цикла последнего времени.
У Игната Воронова было два прозвища. Первое — детское, школьное, Ворон. Но он попал на кровавую чеченскую войну — и Ворон стал смертоносным Стилетом, потому что свист рассекающего воздух ножа был последним, что слышали в жизни его враги.Говорят, что войны кончаются миром… но мирная жизнь обернулась для Стилета новой войной — войной, в которой стреляют из-за угла и добивают упавшего, войной, в которой нет ни правил, ни законов, войной, в которой нельзя доверять никому, — и на этой войне искусство нести смерть ценится еще выше…
Мир пожрал туман. Движение возможно только по воде. И путешествие по каналу заканчивается в мифической Москве, великий город по-прежнему жив, хоть и стал другим.– Это невероятно… Какой же он был прекрасный, этот город…– Он и сейчас такой. Хоть кто-то и считает его лишь призраком самого себя…Мимо заброшенных небоскребов «Москва-Сити», страшной гостиницы «Украина» с «огненным окном» номера 317, по подземным рекам московского метро и измайловским пастбищам, где невероятные пастухи пасут свои зловещие стада, от Оракула Южного порта – к Великому Университету, единственной надежде нового мира.И вроде бы все загадки канала имени Москвы наконец решены.
Эту книгу ждали десятки тысяч читателей, плененных «Каналом имени Москвы» – лучшим циклом года, книгой-потрясением от таинственного Анонима, о котором известно одно: это мастер магического реализма, блестяще соперничающий с главными мэтрами жанра.…Скитание среди чудес продолжается, но на пути к мифической Москве таится древний Лабиринт, о котором говорят, что он хищный и живой и что нет из него выхода. И где-то есть Священная Книга, в ней вроде бы указан ключ, но тайный код пророческого текста стережет зловещее братство монахов, на счету которого уже не одно преступление…Лодка плывет по широкой темной воде Пироговских морей, и пугающая разгадка совсем рядом.
Это было время, когда уходили навсегда старый мир, старые боги и старые песни. Время яростных битв, далеких путешествий и великих деяний. Время, когда из бескрайних степей, дремучих лесов и бездонных болот поднималось новое государство, с которым совсем скоро вынуждены были считаться и безудержные орды кочевых племен, и суровые норманны, и даже величайший из великих — император Византийский.Простой славянский паренек Авось, живший в ту пору, даже не предполагал, сколь прихотливо распорядятся его жизнью Судьба и Случай и сколь прочно свяжут её с жизнью великого воина и правителя.