Дети полнолуния - [24]

О чем она думала в такие моменты? Он не знал, и это ее молчание едва ли не пугало его. Она становилась старше своих лет. Своих лет? А сколько же ей на самом деле? Ремблеру показалось вдруг, что Труди совсем не постарела. Ни одна морщинка не прибавилась на ее лице, ни один волосок не поседел...

"Какие глупости... Я ведь давно уже не мальчишка... - попробовал он уговорить себя, но только сильнее разволновался. - Труди... Как мало я о ней знаю!"

Кое-как совладав с волнением - во всяком случае, с внешним, он толкнул дверь, сделал шаг вперед и замер на пороге.

Труди сидела за столиком, ее пальцы машинально накладывали тон, а глаза неподвижно смотрели в зеркало. Мимо отражения.

Комок подкатил к горлу Ремблера. Она действительно не изменилась! Она осталась точь-в-точь такой же!

- Труди... - негромко проговорил он.

- Да, Герберт... - эхом отозвалась она, все еще не выйдя из оцепенения.

- Труди, ты... - неожиданно ему показалось, что он не просто видит ее такой, как прежде. Он видел ее похожей на ту Труди, которая завтра исчезнет на много лет. Или навсегда. На этот раз - уже навсегда...

- Что случилось?

Ее голос звучал холодно, будто издалека, и его лед проникал в самое сердце Ремблера, заставляя его менять свой ритм.

- Труди... - только и мог повторить он.

Постепенно ее лицо теряло безжизненное выражение, словно она возвращалась откуда-то издалека.

Возвращалась, чтобы уйти?

- Труди! - едва ли не крикнул Ремблер. Неужели он снова будет молча стоять и наблюдать, как она начнет отдаляться, пока не исчезнет совсем? Почему тогда он не остановил ее? Разве тогда он любил меньше? Или и впрямь только теперь пришло время откровенности?

Не говоря ни слова, он шагнул вперед и резким движением обнял ее за плечи, притягивая к себе.

От парика Труди пахло пылью, румяна воняли сладостью. Неожиданно Герберту захотелось отшвырнуть тряпку, скрывающую ее волосы, куда-нибудь подальше, что он и сделал. Закрыв глаза, он уткнулся лицом в ее волосы, не зная, как совладать с охватившим его порывом. Он не знал, что делать, просто обнял ее и замер, чувствуя, что голые женские плечи начинают дрожать под его руками.

- Герберт, - неожиданно тонким, едва ли не чужим голосом пролепетала Труди, - что ты делаешь? Зачем?

- Труди... я столько лет тебя искал... Прости меня... Прости за все, если сможешь...

Неужели это он смог произнести такие слова? Ремблер сам поразился собственному откровению.

- Нет, Герберт! - сдавленно воскликнула она, вырываясь из его рук.

В следующий момент он встретился с ней взглядом - в глазах женщины стоял испуг.

- Труди... я тебя обидел? Скажи все, как есть. Но поверь, что в этом мире есть один идиот, который тебя любит. Просто любит, хотя до сих пор никак не мог сказать об этом по-человечески...

- О нет, - снова простонала она, закрывая лицо руками.

"Зачем пришел сюда этот человек? Что ему нужно? Почему я не могу прогнать его? Неужели я тоже неравнодушна к нему? Нет, так нельзя! Он чужой, он не нужен... Нет!!!"

Мысли Труди превратились в один отчаянный крик. Она и хотела прогнать человека, так нагло вторгшегося в ее новую жизнь, и в то же время знала, что не сумеет этого сделать.

Четырнадцать лет. Даже пятнадцать. Почти пятнадцать. Неужели за это время между ними хоть что-то могло остаться?

Слезы навернулись ей на глаза. Она снова проговорила "нет", но уже бессильно, будто сдаваясь.

- Труди, я прошу тебя об одном: давай уедем отсюда. У тебя есть дом, твой дом... Заберем девочку и...

- Нет! - упоминание о дочери вновь привело ее в чувство. - Зачем это тебе? Ты не знаешь ее... И радуйся, что это так.

- Труди, но в прошлый раз ты говорила...

- Я передумала. Когда я в первый раз увидела тебя после стольких лет разлуки, я просто поддалась мелким сантиментам. Мне не следовало говорить о том, что она вообще есть.

Взгляд женщины стал жестким, можно было подумать, что она надела маску, - грим только усиливал этот эффект.

- Труди, все было, как мы договорились. Я посоветовался с психологом, как начать с ней беседу и...

"Труди, черт тебя побери, как я должен с тобой разговаривать? Я и так искренен до предела... Нет, за всеми пределами. Услышь же меня, пойми!" молил его взгляд.

Вначале это было почти незаметно: привычка скрывать свои чувства еще давала о себе знать, но вскоре страдание прорвалось наружу, подчиняя себе все черты его лица. На изумленную Труди смотрел действительно искренний, уставший и измученный человек и жаждал даже не помощи - просто ответа. Только каменное сердце смогло бы устоять перед его взглядом. И то, живое, которое билось в ее груди, бешено запрыгало, не зная, как справиться с этой новой навалившейся на нее тяжестью.

- Герберт... - прошептала она, - помилуй... Ты просишь о невозможном... Лучше предположи, что это не твой ребенок... Поверь, что я была нечестна с тобой... Так будет лучше.

- Но я же знаю, что это не так! Скажи мне правду, Труди... Наша девочка - она урод, да? Калека или, может, чернокожая калека? Ведь это ты скрываешь от меня? Но я ведь знаю, что она моя и...

Неожиданно Труди вскочила, прикрывая своим телом какую-то дверь. Кажется, оттуда донесся слабый шорох. Ремблер не сразу уловил его, и поэтому прыжок Труди показался ему совершенно внезапным и заставил на миг замолчать.