Дети победителей - [134]

Николай Семенович написал еще одну, долго работал, а теперь вот потерял зрение.

Ничего, зато благодаря ему все крымские леса на склонах гор укреплены террасами.

Меня, похоже, он не видел и почти не слышал, поскольку я говорил мало. Я рассказывал об отце и других армянах, живших на Урале.

— Отец работает шофером в тайге. Недавно он получил новую машину, его фотография десять лет не сходит с районной доски почёта. Уважаемый человек, а когда-то его называли предателем.

Николай Семенович не знал моего отца. Но он хорошо помнил, что армянских партизан репрессировали сразу после освобождения Крыма. А как они воевали, он знал точно.

— Я был на открытии памятника Гургену в Белогорске, — вспомнил старик.

Он одобрительно кивал головой, когда я говорил об отце.

Спать меня оставили на веранде, на старом диване. Я долго лежал в темноте, осмысливая услышанное от стариков, и призывал Бога помочь мне. Чтобы найти выход из положения, в которое я попал.

И вдруг я услышал тихие, но тяжелые шаги. На веранду вышел Николай Семенович — я это понял по высокому росту человека, сутулости и рукам, которыми он осторожно шарил воздух впереди себя. Но дом, понятно, был ему хорошо знаком. Он медленно подошел к дивану, на котором я лежал.

— Спишь? — спросил он.

— Нет, — ответил я — и привстал.

Старик нащупал край дивана и осторожно присел на него. Он держал голову так, будто смотрел в открытое окно веранды, откуда шла легкая прохлада ночи.

— Хотел сказать тебе два слова, — сказал он, — но так, чтобы никто не слышал… Дело в том, что война, особенно партизанская, всегда оставляет много загадок, порой просто неразрешимых… Оболгать можно любого. И героем можно выйти за счет других. Очень осторожно надо работать с этим материалом. Поэтому хочу дать тебе совет: не берись ты за это дело, по крайней мере — сейчас. У меня хорошие отношения с Уваровым, мы старые товарищи. Но поверь мне — очень многое он излагает предвзято, а бывает — и просто врет. Он «подставит» тебя, а ты поможешь делу неправому… Подумай, не отвечай мне.

Старик встал и ушел так же тихо, как пришел.

Я смотрел в открытое окно: передо мной в темнеющее небо поднимался старый ливанский кедр, свидетель былых подвигов и преступлений.

На этом попытка создания моей первой книги закончилась. Когда Уваров был на работе, я собрал вещи и уехал. Я ничего и никому не объяснял, даже Варваре Федоровне, с которой просто тепло попрощался. Возможно, она поняла всё сама. Много позднее я, со сносками на автора, включил часть воспоминаний Уварова в свое автобиографическое повествование «Пролом», ставшее приложением к роману «Территория Бога».

Свободно и честно я мог написать только про себя. Поэтому, вернувшись в Пермь, я приступил к повести, которая сегодня известна как «Сибирский верлибр». Я писал про личную войну, которую вел в армии против своих сослуживцев.

Я писал «Сибирский верлибр», еще не представляя, что началось в стране и чем все это кончится. Писал для того, чтобы набрать определенную духовную высоту, очистить себя от того, что было вокруг. О публикации не думал. Может быть, только ощущал наступление другого времени — и это ощущение меня вдохновляло. Я решил написать компактную и стильную вещь, сознательно ограничивая себя в объеме, чтобы отработать собственный язык. Переписывал страницы по много раз, добиваясь совершенства так, как я себе это представлял в то время. И кажется, остался доволен своей работой навсегда. Повесть вышла в 1990 году. До публикации моей следующей книги было 16 лет.

За это время я успел поработать во всех, наверное, пермских газетах и получить разные журналистские премии. Но не этого мне хотелось. Я рвался к крупной прозе. При этом отдавал себе отчет, что фэнтези, детективы, исторические драмы, популярные с того времени до нынешнего, есть разновидность соцреализма, поскольку являются ответом на крупный социальный заказ власти, реализуемый издательским бизнесом. Заблуждаться, как заблуждались миллионы, мне не хотелось.

Потом были другие армейские повести — «По периметру особого режима» и «Последний побег», повесть «День рождения мастера» и роман «Территория Бога». И в каждом тексте — противостояние, похожее на вечную войну. После этого я начал работать над романом «Дети победителей».

Речь в нем идет о событиях, происходивших в стране и в Перми во время Первой Чеченской войны, ставшей крушением последних надежд российских демократов. Именно она стала главной гуманитарной катастрофой 1990-х годов, приведшей страну к авторитарному режиму. Я пытался понять исторические истоки той войны, но не уверен, что мне это удалось. Наверное, в романе главное в другом, в том, что человечество вообще не должно воспринимать войну как легитимный исторический путь — только как преступный. Чума должна быть уничтожена. Иначе нам никогда не вырваться из этого адского круга.

Юрий Иванович АСЛАНЬЯН

Родился в 1955 году в городе Красновишерске Пермской области. После школы служил во внутренних войсках МВД СССР, в Сибири.

В 1975 году поступил на филологический факультет Пермского государственного университета.

После окончания учебы пять лет работал социологом на машиностроительном заводе им. В. И. Ленина.