Дети онлайн: опасности в Сети - [4]

На следующий день я решила поговорить с другими учениками Максима и написала им в ICQ. Все подтвердили факт состоявшегося накануне признания. Один из мальчишек, одиннадцатилетний Тимур[1], грубо заявил мне в ответ, что личная жизнь Великого Гуру меня не касается, а он, Тимур, очень любит Максима и считает все происходящее абсолютно нормальным. Я начала расспрашивать мальчика, о чем конкретно он говорит. Выяснилось, что уже несколько месяцев он «тесно общается» со своим учителем музыки и просто уверен, что между ними вспыхнула настоящая искренняя любовь. Учитель не раз приходил к нему домой проводить дополнительные занятия по гитаре, когда родителей не было дома. Они часто играли в разные «смешные игры», которые заключались в совместном просмотре порнографии, фотографировании друг друга голышом, поцелуях и…

Об остальном я даже не хочу рассказывать. Тимур сказал, что Максим – его самый лучший друг и единственный человек на свете, который по-настоящему его понимает. Родители Тимура особенно не интересовались занятиями ребенка, так как были сильно увлечены построением собственного бизнеса и воспитанием младшего сына, который тоже посещал кружок Максима. Позже Максим рассказал, что младший брат Тимура, девятилетний Аркадий[2], был его любимым учеником, хотя играть на гитаре так и не научился.

В тот же день мне удалось пообщаться по ICQ еще с одним учеником музыканта-педофила, тем самым кареглазым мальчишкой, о котором я рассказала в самом начале этой главы. Его звали Стас[3]. Он рассказал мне, что сильно напуган и боится пропускать занятия. Уже несколько месяцев Максим заставлял его заниматься с ним «плохими вещами» на дополнительных уроках. Мальчику было страшно и неприятно, он очень хотел, чтобы все прекратилось, но учитель пообещал, в случае, если Стасик уйдет из кружка, прийти к нему в школу и рассказать всему классу, что он гей. А потом заявиться ночью к нему домой и покончить жизнь самоубийством на пороге его квартиры, чтобы Стас, десятилетний ребенок, всю жизнь потом винил себя в смерти влюбленного в него учителя, которого он предал.

Читая рассказ мальчика, я уже плохо различала его крики о помощи сквозь застилающие глаза слезы. После этого в том, что весь этот кошмар действительно происходит, не оставалось сомнений.

Посоветовавшись, мы с друзьями решили найти родителей этих детей и все им рассказать. Будучи и сами, по сути, детьми, мы тем не менее понимали, что оставлять ситуацию там, куда она зашла, – преступление. Мальчиков было очень жалко.

Удалось найти только маму Тимура. Мы встретились с ней в шумной кафешке, и я начала рассказывать все, что знаю. Женщина сильно испугалась и попросила продолжить разговор в ее машине. Сначала не верила. Потом, когда мы показали ей историю переписки с ее сыном, она замолчала и невидящим взглядом уставилась в телефон. Я первая решилась нарушить тишину и спросила, когда она собирается идти писать заявление в правоохранительные органы. После секундной паузы мама Тимура ответила: «Не будет никакого заявления. Если отец узнает, он меня убьет. И вообще, у нас бизнес. Город маленький. Все узнают. А я не хочу переезжать. Заявления не будет. Я просто заберу сына из кружка».

* * *

В тот день я пережила шок, сравнимый с тем, что испытала, узнав о преступлениях Максима. Мысли, которые роились у меня в голове, никак не складывались в логичную картину. «Разве может нормальная мать ставить интересы бизнеса и собственное благополучие выше безопасности своего ребенка? Почему ей плевать на сына? Почему она испугалась, что муж узнает? Разве может нормальный отец так отреагировать на ставшую ему известной информацию подобного рода? Неужели никому нет дела до того, что в самом главном детском учреждении города работает педофил? Что делать?»

Мы пытались найти других родителей, пытались уговорить самих пострадавших мальчиков пойти вместе с нами в следственный комитет и все рассказать, но попытки не увенчались успехом. Родителей мы не нашли, а мальчики наотрез отказывались что-либо говорить следователям. Первый – потому что был уверен, что это любовь, второй – потому что был до смерти напуган.

Спустя несколько дней к нам пришел Максим. Он стоял на пороге квартиры весь грязный, с глубоким порезом на руке. Сказал, что пытался покончить с собой. Броситься под машину. Но сделать это он решил почему-то в центре города, на оживленной улице, где из-за крутого поворота все водители были вынуждены сбрасывать скорость. Мой друг Ярослав, студент технического вуза и один из бывших учеников Максима, метнулся к холодильнику, достал оттуда бутылку вермута и плеснул добрую часть прямо в рану Великого Гуру. Тот истошно завопил от боли. Мы сняли с него грязную верхнюю одежду и пригласили пройти на кухню. Наш план… План родился на ходу. Мы решили напоить Макса и поговорить с ним, а в это время просмотреть информацию с его ноутбука, который он всегда носил с собой. План сработал.

Максим рассказал, что уже на протяжении восьми лет он педофил. Еще со школы вышло так, что он общался в основном с детьми на несколько классов младше – одноклассники его били. Решать проблему в своем коллективе Макс не захотел, поэтому быстро стал изгоем. А младшеклассники носились за ним по школе гурьбой, да и в свободное от школы время он гулял с ними. Еще бы – он был самым старшим, дружелюбным, и к тому же умел играть на гитаре. Это был залог успеха. Летом Максим тоже не имел возможности общаться со сверстниками. Мама очень боялась, что сын попадет в плохую компанию, поэтому постоянно пристраивала его вожатым в детские оздоровительные лагеря.