Дети ночного неба - [2]

Задуманный мной танец назывался «Лунное Сияние». Этот самый простой, но зрелищный танец, рассчитанный на непосвященную публику, танцевали даже простые уличные танцовщицы, но при дворе он считался дурным тоном. Довольные зрители, после того, как последнее движение было завершено, завопили, требуя продолжения, и это грубое нарушение обычаев шакья будто перевернуло все внутри. Я словно почувствовала из темноты немое страдание того, кто пел мне, и, сделав несколько взмахов мечом, привлекла к себе внимание зрителей.

— Я рада, что вам понравилось мое мастерство, но, прежде чем я продолжу, не согласитесь ли вы оплатить его?

Лучше бы я этого не говорила — первая монета чуть не вышибла мне глаз.

— Полегче, неужели я вам так не угодила, что вы хотите меня убить?

Возражение возымело действие.

После того, как вполне приличный дождь из монет иссяк, я вновь вышла на середину круга.

— А сейчас особый танец. Он для того, кто приветствовал меня.

Наверное, каждый в зале довольно вздохнул, думая, что я говорю про него, ведь он так громко хлопал и орал.

И я начала танец. Это было все то же «Лунное Сияние», но его более древний, изначальный вариант, такой, каким его танцевала Шаванси перед Лугшем, духом тьмы.

Тшиту жалко визжал, не успевая за ритмом, он был неприспособлен для подобной скорости, его фальшивое лезвие свистело в воздухе, грозя отлететь куда-нибудь.

Когда ритм замедлился, и я получила возможность осмотреться, мне почему-то бросилось в глаза самодовольное лицо человека в форме стражника, того, с которым разговаривал хозяин. Но долго думать над этим времени не было, танец вновь увлек меня, заставив забыть обо всем.

* * *

Снилась мне тишина. Тишина, что наступила в зале, после того, как я закончила танцевать. Тишина недоумения. Люди не могли понять, что они увидели. Хорошо это или плохо? Они расходились молча, погруженные в себя, и на плату я могла не рассчитывать. Того шакья, что всколыхнул во мне воспоминания, приятные и нет, я так и не нашла. Трактирщик никакого другого шакья, кроме меня, припомнить не смог.

— Вставай! — меня грубо потрясли за плечо. Удивленная появлением кого-то в своей вроде бы запертой каморке, я открыла глаза. Над моей постелью возвышались двое стражников.

— В чем дело?

— Это тебе господин наместник объяснит.

Я, недоумевая, оделась, ссориться с местной властью не хотелось. Но что могло понадобиться наместнику от меня? Взглянув на туповатые и недобрые лица своих сопровождающих, я решила, что спрашивать у них не стоит.

К резиденции наместника пришлось тащиться почти через весь город, что при размере оного, вовсе не так далеко.

Роскошеством убранства ни внешняя, ни внутренняя сторона наместничьего дома не поражала, скорее даже наоборот — были заметны следы упадка и разрушений. Наместника мы застали во дворе.

— О, это вы уже вернулись, а я только хотел верхом прокатиться.

Конюший, словно подтверждая его слова, вывел во двор роскошного серого в яблоках жеребца, который не соответствовал ни наместнику, ни его дому, наверняка взятка от какого-нибудь купца за возможность беспошлинно торговать в городе. Конек норовисто фыркал, прядал ушами и дергал головой, норовя вырвать поводья из рук.

— Красавец, правда? — наместник, видя мое восхищение, похлопал зверя по шее. — Ладно, Севр, ты пока погуляй с ним, а я займусь госпожой Чиа, или вы предпочитаете, чтобы вас называли Альча?

При звуке собственного имени сердце замерло в груди. Наместник, видя мое смущение, довольно улыбнулся и шутовски поклонился, приглашая пройти в дом.

Когда мы зашли в кабинет, он уселся за стол, кивнув мне на низенькое сиденье, застеленное расшитым покрывалом, впрочем, изрядно затертым.

Я решила идти в атаку.

— Что за безобразия такие, почему честным людям спокойно жить не дают?! Тащат их ни свет, ни заря через весь город, называют чужими именами?..

— О нет, госпожа Чиа, отнюдь не чужими, из столицы было дано точное описание.

Он достал из стола свиток, неторопливо разложил на подставке, придавив скручивающиеся края грузиками.

— Вот. «Разыскивается девушка 18–20 лет. Волосы черные, вьющиеся, длинные. Глаза светло-карие, скорее рыжие». Ну как, госпожа Чиа, у вас ведь действительно рыжие глаза. Читаю дальше: «Кожа смуглая. Лицо обычное, без природных меток, над правой бровью маленькая татуировка, в виде свернувшейся клубком черной кошки».

А вот столь приметную вещь стоило попенять себе в вину. Но никак я не могла расстаться со своей киской. Это была не просто цветная картинка на коже, а как бы продолжение меня, изображение моей сути темнело на лбу. Да и сердце не позволяло зачеркнуть последнее напоминание.

Я постаралась сесть как можно непринужденнее.

— Я — бродячая танцовщица, и это достаточное объяснение изображения на моем лбу. А что до описания, так под него подходит любая чистокровная виларка.

— О нет! — наместник недобро ухмыльнулся, заставив меня похолодеть. — Отнюдь не любая бродячая танцовщица может исполнять «Лунное Сияние» так, как исполняете его вы.

Опять пребольный щелчок по носу. И зачем было выпендриваться, ведь знаю же, что из этого ничего хорошего не выходит! Теперь оставалось только играть в непонимание, но наместник не глуп, он прекрасно знает, что поймал того, кого нужно. И пять тысяч шерлов за мою голову…