Дети метро - [17]

Никита, по сравнению с тем молодым человеком, был здесь, рядом, осязаем. Его можно было потрогать, безобидно пошутить над ним или посмеяться вместе. «Лучше синица в руке, чем журавль в небе», — гласила народная мудрость, и синица в виде Никиты её вполне устраивала. Поэтому Катя была не прочь поужинать вечером и пофлиртовать.

Она еще раньше думала о нем. Ей он казался неплохим человеком — немного самоуверенным, деловым и педантичным, но в целом не злым, отчасти напоминающим мужа Анны Карениной, если сравнивать Никиту с героями литературы. Но, она ведь не собиралась заводить с ним длительный роман. С женатыми — это бесперспективно.

На улице поднялся ветер, хлопнула форточка.

— Сейчас будет дождь, — отметил Василий, оторвавшись от компьютера — вот некстати, я зонт сегодня не взял.

— Я тебе свой одолжу, — предложил Никита, — у меня два.

«И совсем он не меркантильный!» — подумала Катя с удовлетворением, ведь ей всегда хотелось видеть в окружающих, тех, кто работает с ней, только хорошие черты. По её наблюдениям жадные люди не бывают щедрыми, а Никита нередко предлагал помощь. Бескорыстно. Как-то они шли вместе, и он подал милостыню в метро одной бабульке и это при том, что не каждый так поступит. Сама Катя редко подавала милостыню, потому что всё время торопилась, особенно в метро, и оттого, поступок Никиты её удивил и запомнился.

Московский ритм жизни не располагал к медленному, неторопливому существованию, сонному прозябанию, как в отдаленной провинции. Всегда надо куда-то спешить, кого-то обогнать, что-то успеть. Каждое утро почти бегом надо спешить по тротуару, лететь по ступенькам вниз, в метро, спускаться на эскалаторе и при этом, приходится невольно отмечать, что эскалатор движется медленно, выбивается из общего темпа движения.

У дверей вагона снова заминка — впереди маячит толпа, которую надо раздвинуть, продавить, толкнуть, чтобы попасть в переполненный вагон. Но вот двери закрываются, и поезд набирает ход. Людская масса такая плотная, так сжата, что похожа на огромный картонный кубик, сдавленный гигантским гидравлическим прессом. В этом кубике можно не держаться за поручни, стоять на ногах, опустив руки вниз и покачиваться, словно в теплой морской волне.

И так каждое утро.

Когда бежишь на работу к метро, то не замечаешь людей, просящих милостыню. Катя, может, и рада была бы помочь, поскольку не считала себя скупой и равнодушной, но как всегда не хватало времени. Или так ей казалось?

На самом деле, время — странная субстанция. В молодости оно представляется бесконечным и кажется, что можно всегда вернуться назад, начать сначала, отложить что-то на потом. Кажется, что обладаешь безграничными возможностями, как у мага-волшебника с волшебной палочкой. Один взмах и проблема решена.

Но время не подчиняется физическим законам — оно может быть сжато, как пружина и может быть растянуто до бесконечности. Его нельзя законсервировать и очень трудно разумно использовать. Оттого и получается, что сегодня, когда оно чертовски необходимо — его нет, а завтра оно вдруг появляется в избытке. Но надобность в нем уже отпала.

Катя, как и другие люди, ежедневно ставила перед собой задачи, сортируя их по важности — стремилась исполнить вначале первые, откладывала вторые. Так, она думала, что управляет временем, однако это была всего лишь иллюзия.

После работы они с Никитой пошли в ресторан на Смоленском бульваре, стилизованный под украинский хутор с хатами, наполненными разной крестьянской утварью. Когда их посадили в одной такой псевдохате, Катя с любопытством осмотрелась. На стенах она увидела расшитые цветастые рушники с незамысловатыми рисунками, на подставках стояли коричневые глиняные кринки. На полу лежали длинные красно-желтые половики грубой вязки. В целом, декор ей понравился, он располагал к неторопливому деревенскому отдыху с обильной едой и хорошей выпивкой.

Пока Катя изучала стены ресторана, Никита в уме подсчитал, во что ему обойдется этот совместный поход, ведь приглашал он и платить придется ему. Если они не будут выбирать дорогих блюд, что-нибудь фирменное, то можно уложиться в тысячу рублей на двоих. Скромно, зато не накладно. Они ведь пришли не наедаться, а общаться, а для общения сгодился бы и стакан шампанского с коробкой конфет.

Из окна, с того места где они сидели, хорошо были видны прохожие. В одиночку, небольшими кучками, а то и плотной массой, они текли по тротуару после окончания рабочего дня в сторону метро. Кто-то торопился, шел, разрезая плечами как ножом тело толпы, а кто-то двигался неспешно, разглядывал витрины, ел мороженое. Их лица были по большей части озабоченными, задумчивыми, но не радостными.

Катя смотрела на прохожих и думала, что могла бы сегодня вот так же со всеми возвращаться домой, где её ждало четыре стены, мама и сын. Она их, конечно, любила. Но эта обыденность, casual, её уже достали. Хотелось бежать от всего, бежать, не оглядываясь, подальше. Там, вдали от всех, можно допустить проявление слабости и отдохнуть, восстановить душевные силы, потрепанные изнуряющей повседневностью. Она бы потом вернулась, после передышки — человеку нужна передышка, чтобы быть сильным. Но, к сожаленью, такой передышки ей никто не давал.