Дети Мафусаила. Уолдо. Магия, инк. - [124]

Джедсон посмотрел на меня. Я кивнул, и он спросил:

— Как вы считаете, вы смогли бы уговорить ее помочь нам?

— Думаю, если вы ей понравитесь, она не откажется.

— Сколько вы хотите за посредничество? Десять процентов достаточно?

Бади выглядел смущенным.

— Черт, — откликнулся он, — я не мог бы взять и цента, она всегда так добра ко мне.

— Услуга того стоит — настаивал я.

— О, не будем об этом! Возможно, в будущем нам еще придется поработать вместе, и тогда вы мне поможете.

Вскоре мы распрощались. Бади пообещал сообщить миссис Дженнингс о том, что мы придем…

Найти нужный дом оказалось нетрудно. Он стоял в глубине двора на старой улице, вязы причудливо сплетались над ней своими ветвями. Это был одноэтажный коттедж с верандой, покрытой узорчатой резьбой. О дворе не слишком заботились, но вокруг крыльца росли восхитительные розы.

Джедсон дернул за шнурок дверного колокольчика. Несколько минут мы ожидали. Я рассматривал треугольники цветного стекла в боковых панелях двери и размышлял, живут ли еще мастера, способные выполнить такую работу.

Наконец вышла колдунья. Она была такая крошечная, что я видел ее макушку: чистая розовая кожа просвечивала сквозь редкие, аккуратные пряди волос. Весила она в одежде, пожалуй, не более тридцати килограммов, но стояла, гордо выпрямившись. На ней было бледно-лиловое платье с белым воротничком; живые черные глаза вполне подошли бы Екатерине Великой или Джейн-предсказательнице.

— Доброе утро, — сказала она. — Входите.

Миссис Дженнингс провела нас через маленький холл с вышитыми бисером портьерами и усадила в своей гостиной. «Серафим, брысь!» — бросила она развалившемуся на стуле коту. Кот спрыгнул, прошелся с неторопливой важностью и, обвив хвостом лапы, сел, уставившись на меня и Джо. Он, как и его хозяйка, оценивал нас.

— Джек предупредил меня о вашем визите, — начала миссис Дженнингс. — Вы — мистер Фрейзер, а вы — мистер Джедсон. — Это был не вопрос, это было утверждение. — Вы, очевидно, хотите узнать свое будущее. Какой способ предпочитаете: по руке, по звездам, по гуще?

Я собрался уже объяснить, что это недоразумение, но Джедсон опередил меня:

— Думаю, будет лучше, если вы сами выберете, миссис Дженнингс.

— Прекрасно. Тогда сделаем это на заварке. Сейчас я поставлю чайник, это займет не более минуты.

Она быстро вышла. Нам слышны были ее легкие шаги, на кухне в торопливой приятной дисгармонии зазвенела посуда.

Когда миссис Дженнингс вернулась, я спросил:

— Надеюсь, мы не слишком вас побеспокоили?

— Нисколько. Я люблю выпить утром чашечку чая. Это бодрит. Я как раз снимала с огня любовный напиток.

— Формула Зекербони? — поинтересовался Джедсон.

— Боже милосердный, нет! — Она даже расстроилась. — Я не стану убивать безобидные маленькие существа. Зайцы, и ласточки, и голуби — хорошенькое дело! Я не знаю, о чем думал Пьер Мора, когда предлагал такой рецепт. Я бы надрала ему уши! Нет, я использую колокольчик, апельсин и серую амбру. Это очень эффективно.

Джедсон спросил, не пробовала ли она с соком вербены. Миссис Дженнингс внимательно на него посмотрела.

— Ты кое-что умеешь, сынок, не правда ли?

— Совсем немного, матушка, — отвечал он серьезно, — совсем немного.

— Твои способности возрастут. Позаботься об этом. Ну, а в отношении вербены — это, как ты знаешь, тоже эффективно.

— И ведь проще?

— Конечно, проще. Но если этот простой метод будет известен всем, каждый станет пользоваться им самостоятельно и беспорядочно, а это скверно. Колдуньи же останутся без клиентов. Впрочем, это, возможно, как раз и хорошо! — Она изогнула белую бровь. — Но если ты ищешь простоты, то можно обойтись и без вербены. Здесь… Колдунья наклонилась и коснулась моей руки. — Bestur berto corrumpit viscera ejus virilis.

По-моему, она произнесла именно эти загадочные слова. Но я могу и ошибаться, потому что меня стремительно захлестнуло и полностью поглотило поразительное чувство: я влюбился, страстно, восхитительно влюбился в миссис Дженнингс! Нет, она не преобразилась в молодую красивую девушку. Передо мной по-прежнему была маленькая, сморщенная старушка с лицом умной обезьянки, настолько древняя, что могла бы быть моей прабабушкой. Но это не имело значения! Это была она, Елена, которую желают все мужчины, объект романтического обожания. Она улыбнулась мне теплой, полной нежного понимания улыбкой. Все было прекрасно, и я был бесконечно счастлив.

— Я не хочу смеяться над тобой, мальчик, — ласково сказала колдунья и опять коснулась моей руки, прошептав какое-то заклинание.

Все ушло. Миссис Дженнингс вновь стала милой старушкой, которая печет для внука пирожки или сидит с больным соседом. Ничего не изменилось. Романтическое очарование исчезло, и я почувствовал себя опустошенным.

Вскипел чайник. Колдунья поспешила на кухню и вскоре вернулась с подносом, на котором стояли чашки, тарелочки с тминным кексом и тоненькими ломтиками домашнего хлеба.

Когда мы выпили чай, миссис Дженнингс взяла чашку Джедсона и внимательно ее осмотрела.

— Не слишком много денег, объявила она, — но тебе много и не нужно. Прекрасная, полная жизнь. — Она коснулась остатков чайной гущи кончиком ложечки. — Ты обладаешь ясновидением, и тебе нужно понять, что с этим делать. Но, я вижу, ты занят бизнесом, а не искусством. Почему?