Дети Лавкрафта - [68]

Заклятье было старомодно и глупо, как это часто случается с заклятьями, введенными в обман языками и шорохами за оконными рамами, обманутыми любовными посланиями, привязанными к чешуйчатым лапкам голубей. Кто из нас не пытался воспользоваться такого рода заклятьем?

М-р Дорнейл чуял запах моря, печеного теста, маринованного перца, дуновение прожженного шоколада, чуял, как танцует бабушка.

М-ру Дорнейлу по вкусу были сердца и слезы, а еще ему по вкусу была Мария Жозефа, потому как давным-давно она натолкнулась на него на пляже: вытащила из прибоя этот ужас, заключенный в медный сосуд, покрытый прилипалами. Кто-то забросил монстра в пучину, только монстры всплывают.

Бабушка тогда была молоденькой девочкой в белом платье, расшитом глазными яблоками. Она вовсе никогда не была хорошенькой. Занималась она шитьем да вышивкой, а еще тайно обучалась ведьмой из их деревни, обучалась всем на беду.

У Марии Жозефы были необычайно большие глаза, заостренное, как лисья мордочка, личико и волосы цвета полуночи. Волосы она укладывала на голове короной, скрывая, что стащила у соседней ведьмы несколько звездочек, чтобы украсить ее.

Найдя медный сосуд, она смекнула что к чему и обхватила его крепко своим маленьким кулачком.

– Ну и что ты там такое? – спросила она и улыбнулась, когда сидевший внутри зашептал ей в ответ.

– Чудо, – долетело изнутри сосуда, и то было все, что требовалось знать Марии Жозефе, чтобы пойти к отцу, одолжить у него тесак и содрать затычку, не дававшую монстру намокнуть во время его странствий по волнам.

М-р Дорнейл явился на белый свет голодным, сожрал сердце отца Марии Жозефы, и тогда она стала совершенно свободной дочерью, ударилась в вольный загул.

– Мы будем жить вместе, ты и я, – сказала она, свешивая с головы косы. М-р Дорнейл вполне удобно устроился во внутреннем дворике дома на сотню лет и больше, время от времени он ощущал голод, и время от времени его кормили сердцами мужей. Мужей было много, много было и сердец. М-р Дорнейл растолстел и обленился за дверью, находил утешенье в косточках, а дом разрастался, вмещая его.

Нынче ему опять было голодно.

М-р Дорнейл воспользовался одним щупальцем, чтобы подсматривать в замочную скважину – за дочерьми. Монстр вжимался в дерево, пробуя себя. Он призывно кричал в дом, тужился, однако замки держали надежно.

– Я его слышу, – сказала Ломота.

– Опять орет, – кивнула Корча. – Жуть.

Щупалец шарил под дверью, извиваясь, как червяк после грозы. Дочери содрогнулись, и Мука ударила в колокольчик, призывая слуг.

Снаружи же строем шли козы, прокладывая себе путь и ведя за собой торговца книгами. Или, может, торговец книгами привел их. В любом случае земля дробно подрагивала, слышалось топанье, будто быки бежали или верующие паломники шли, но если глянуть козам в глаза, то те в боковом свете блистали воинственно. Козы трусили к вилле, и у каждой был свой собственный план.

Сестрицы сошли вниз. Дом пропах чесноком, который одна из прислужниц развесила повсюду, может, чтобы скрыть запах трупа, а может, чтобы досадить их матери.

Бернардина не была вампиром. Ведьмам чеснок нипочем, так же, как и лилии или колья. Да и в доме особо приятно никогда не пахло. А монстр источал особенную вонь.

Мука прикрыла нос платочком и старалась не глядеть на тело старика. Старик этот ничего никому не оставил. Как-то, в последние годы, он съел свои сбережения: монету за монетой, банкноту за банкнотой, – а потом выложил это в виде дерьма прямо во дворе. Так оно там до сих пор и схоронено, никто не пожелал его извлечь.

Пять дочерей уселись напротив плоского старика на предназначенном им диване по случаю, тот самом, на каком обивка вызывала чесотку, а никакого покрывала не было вовсе. Было им сыро и темно, как в грозовую погоду, и ждали они, когда весь город придет к ним выразить почтение.

М-р Дорнейл тоже ждал.

Как-то ночью Слезка вылезла из окна своей спальни и побежала по крышам, пока не увидела внизу на улице своего будущего мужа, продававшего книги с прилавка: рукава закатаны по локоть, пара толстенных очков в проволочной оправе, в жилете из набивного шелка. «Вот, – подумала она. – Вот он, мой муж».

– Взгляните сюда, – призвала она, и он взглянул. Она подняла юбки, показав сначала свои икры, потом коленки, потом свои бедра, а потом зажала юбки меж ног, чтобы показать ему округлые формы своей… У парня глаза на лоб полезли.

– Да кто ж вы такая? – спросил он.

– Ведьмина младшая дочка, – ответила Слезка, поигрывая своей косичкой школьницы. Она притворялась, будто намного лучше, чем была. Была же она не так уж и хороша. Она побывала у матери в мастерской и съела так много марципанов, что легко могла бы обратиться в сову. Стоило ей лишь юбки свои развести, она бы смогла слететь прямо на него, но она того не сделала. Нет никакой пользы обнаруживать все свои способности при первой встрече. Она не хотела его пугать. И так видела, что он человек хорошо воспитанный, что прилавок его полон книг в кожаных переплетах. У него была собственная лошадь, а семья их владела особняком с мраморными полами. Он не был всего лишь продавцом книг. Он был мужчиной, на которого ей стоило потратить время.