Дети Лавкрафта - [11]

Я старалась убедить себя, что делаю для этих людей хоть что-то полезное, по крайности косвенно. То есть, избавляя их жилища от насекомых-паразитов, я исполняла роль спеца-дезинсектора среди этих несчастных обитателей, а система старалась играться с ними, не имея желания смазывать шестеренки в машине, что того и гляди развалится.

Леонора была связана с кучей различных компаний, производящих пестициды, оптом скупала просроченную продукцию со скидкой, срезая свои накладные расходы, и раздавала нам отраву, словно ярко раскрашенные ядовитые карамельки. Однажды ночью мне хватило дурости прошерстить в «Гугле» названия разных распылителей и порошков, какими я обычно орудовала, так выяснилось, что почти все контактные инсектициды являются буквально нервно-паралитическими химикатами, органофосфатами, специально созданными для подавления ферментов, поддерживающих слаженность работы всего организма насекомых. Даже у самых слабеньких из них больше общего с ядовитым газом зарином, чем еще с чем-то, а многократное применение лишь усиливает их ядовитость, создавая кумулятивный эффект, способный оголить целый район.

Техника безопасности на рабочем месте требовала от нас носить резиновые перчатки и стараться не дышать носом. Если нам маски нужны были, мы платили за них сами, а потому большинство морильщиков ходили со сложенными из ваты повязками, типа тех, какими штукатуры пользуются. Я шерстила магазины, торгующие списанной военной амуницией, пока не нашла облачение солдат химзащиты с операции «Буря в пустыне», однако вскоре выяснилось, что фильтров для него никто больше не производит. Так что я на скорую руку сварганила свои собственные из порезанных гигиенических прокладок и уповала на то, что не вдыхаю ничего чересчур погибельного.

Поскольку ничто не давало мне ощущения, будто у меня есть иной выход, я плюнула на это дело, перетерпела и глубоко въевшуюся грязь, и чесотку, болячки и периодические приступы тошноты, провоняла с ног до головы и никак от вони этой до конца не могла избавиться. Я и не думала составлять таблицу симптомов, убежденная, что, скорее всего, ко всем моим бедам приводил стресс, даром что слив в моем душе наглухо забивался волосами, а усыпанная розовыми угрями физия сияла чахоточным румянцем с багровыми вздутиями на лбу и тонкой кожице между бровью и веком. Типа я попыталась поиметь загар с помощью микроволновки.

Тем не менее через тринадцать недель я дошла до упора, была вынуждена признать то, что следовало бы понять с самого начала: я по самые ляжки впендюрилась в ядохимикаты, гробила здоровье за жалкие гроши, застряла наглухо и не видела. как быстрее из этого вырваться.

– Зайди-ка сюда, Джинни, – пригласила меня как-то в понедельник Леонора, когда я вышла загрузить к себе в машину дьявольское дерьмо, каким меня снабжали в ту неделю. – Надо поговорить с тобой про то, чем ты сейчас занимаешься… опять Дэнси-стрит, так? – Я кивнула. – Ну-да, о'кей, больше минуты не займет. И закрой дверь, будь добра!

В кабинете Леоноры сидела высокая женщина, которую она представила как главного распорядителя «проекта Дэнси-стрит», чье имя было мне известно: оно красовалось на всех моих предыдущих чеках оплаты, – зато ее лично я не видела никогда. Одета она была в костюм и чуток чересчур перебрала с духами, и костюм и духи были, видать, из дорогих.

– Приятно познакомиться с вами, мисс Кохран, – произнесла она, широко улыбаясь. – Леонора уверяет, что вы большая умница.

– Мне нравится так считать, – согласилась я, уже насторожившись. Говорят, женщины чувствительнее мужчин, потому мы и сходимся скорее, и ладим лучше. Только большинство из нас научились рядиться в чувствительность, чтоб было чем мужикам их «я» ублажать, а не чтоб друг с другом поделиться. В некоторых самых поганых местах, где я работала, вкалывали сплошь женщины, особенно если попадались такие, у кого амбиций заполучить кредит хватало, зато слишком уж не хватало стыда хоть палец о палец для того ударить, а все ж доставало им двуличия и ума (и тем, и другим Душка-Дорогушка меня уже поразила) спихнуть вину за все последующее раздолбайство на уровень к земле поближе, на пушечное мясо вроде меня.

Она кивнула.

– Вы сколько времени уже на этом месте?

– На доме Тридцать Три? Так, начала я в прошлую пятницу…

– …Однако Джинни в последние недели мы посылали в несколько мест в том районе, – вмешалась в разговор Леонора. – Так что она более чем знакома с текущим состоянием дел в проекте.

Я неопределенно двинула головой, а Душка-Дорогушка меж тем знай себе лыбилась.

– Ммм, – протянула она. – Так что же, по вашему мнению, у них там стряслось?

– Первичное заражение, – ответила я. – Я бы предположила – тараканы, судя по ущербу.

Я ждала, что она спросит, не видела ли я их сама, но – не спросила, что еще тогда поразило меня как какое-то чудачество. Так уж случилось, я всякое повидала, кроме: кала, будто черным перцем крапленного, с плесневелым резким запахом, плюс спорангии, продолговатые капсулы, вроде гусеничных коконов, в каждом из которых помещалось по пятьдесят яичек. Я находила их по всему Тридцать Третьему, только что отложенные и готовые вскрыться, прилепленные под стойками, усыпавшие крестовины труб или пыльные углы на потолках, какие никто и не думал проверять, а уж тем более люди, слишком хилые, чтобы на такой высоте шеями вертеть.