Дети из камеры хранения - [32]

Молодой, иногда бешено отчаянный, иногда потупившийся и умоляющий о помощи…

С этими словами мужчина прижал свою левую руку к паху мальчика и тяжело задышал. Шишка на его шее побагровела и вздрагивала каждый раз, когда мужчина сглатывал слюну. Дурное предчувствие, возникшее у Кику в тот момент, когда он переступил порог этого заведения, нашло себе подтверждение. Всякий раз, когда неприятное предчувствие сбывалось, Кику вспоминал о магните. Словно сильный магнит, предчувствие беды притягивает к себе окружающие предметы и наконец становится реальностью. Кику решил, что будет терпеть выступивший пот, звук альт-саксофона, действующий на нервы, горло этого напряженного мужчины и его руку между своих ног не больше десяти секунд.

— Какой ты красавчик! Очень красивый. Не волнуйся. Видно, ты новичок в этом деле. Это проще, чем прыгать с шестом. Клиент на сегодняшнюю ночь — владелец канцелярского магазина. Только смеяться нельзя. У него штучка меньше шариковой ручки. Вряд ли он будет ее вставлять. Он любит лизать. И будет, кажется, лизать что-то длинное.

Кику досчитал до десяти и одним ударом отбросил от себя мужчину. Затем схватил попавшийся на глаза нож для колки льда. Мужчина подобрал очки, упавшие на пол, и хотел встать. Кику схватил его за липкий от пота и жира воротник, размахнулся и приставил нож к горлу. Кику был взвинчен, руки его дрожали, и лезвием ножа он порезал шишку на горле. Тут же потекли капли темной крови, потом липкая прозрачная жидкость.

— Пожалуйста, не надо! Прости меня. Я поступил грубо. Прости, прости меня. Это небесная кара. Конечно, небесная кара. Пожалуйста, не сердись.

В глубине магазина стояла девочка с большими глазами, одетая в пижаму. В руках она держала мягкую игрушку — черепаху — и смотрела на Кику. Из шишки на шее мужчины струилась кровь. Правая рука Кику стала липкой от крови. Выражение лица девочки не менялось. Во рту ее были видны мелкие зубки.

Кику вернулся в квартал кинотеатров и вымыл руки в фонтане. Липкая жидкость не растворилась в воде. Какой-то пьяный ухватил его за край брюк. Он клянчил сигарету.

— Не смей меня трогать! — закричал Кику. На крик обернулись прохожие. Пьяный скалился и не отпускал.

— Не смей ко мне прикасаться, — процедил Кику потише.

Пьяный полз за ним по мостовой и тянул за край брюк. Кику подумал, что убьет его. Он хотел ударить пьяного в лицо ногой, но остановился. Вспомнил мужчину с шишкой из «Слепой мыши». Того можно было и пинать, и бить — он все равно бы не ответил. У него не было инстинктивного желания обороняться, возникающего, когда тебе причинят боль, не было страха. Возможно, и боли он не чувствовал. Липкая жидкость, воздух, провонявший спиртным и бензином, заполнят его рану. Такого можно ударить, но от этого лишь на душе станет скверно. С выпученными глазами тот будет ухмыляться дальше.

Кику бросил под ноги бродяге три монеты по сто йен.

Официанта нигде не было. Бледная Кадзуё лежала на диване и дрожала. Как только Кику ушел, официант взял у нее деньги и исчез. Кику собирался найти официанта, но, увидев, в каком состоянии Кадзуё, передумал. Ей было совсем плохо. Она сказала, что хочет вернуться в гостиницу и лечь. Кику, поддерживая ее, вышел на улицуГ Никак не удавалось поймать такси. Кадзуё, закрыв глаза, опиралась на мальчика. Она тихим голосом спросила:

— Как Хаси? Ты видел его?

— Нет, — ответил Кику.

Кадзуё кивнула и, уткнувшись ему в спину, прошептала:

— Хороший сегодня был день. И кино интересное.

Больше она ничего не говорила.

— Как ты? — несколько раз спрашивал Кику, но она в ответ только тяжело вздыхала.

Кику никак не мог понять, почему мимо проехало уже столько такси с огоньком «свободно». Почему они не останавливаются? Он поднимал руку, но они все равно проезжали мимо. Какие правила следует соблюдать на этих сверкающих улицах? Что нужно сделать, чтобы наладить отношения с другими людьми? Ни деньги, ни сила здесь не помогают. Кику развел руки в стороны и наконец остановил такси, пригрозив, что разобьет стекло, но водитель только ухмыльнулся ему в ответ и покачал головой. Кику показал деньги и пообещал заплатить в тройном размере, но водитель дверцу все равно не открыл. Кику почувствовал, что силы его покидают. Ему казалось, что из него медленно вытекает кровь. Впервые испытал такую слабость. Прошло полчаса, пока наконец-то машина остановилась. Кику выучил одно из правил этих сверкающих улиц: умение ждать. Не шуметь, не кричать, не драться, не бежать, не суетиться, а просто ждать. Ждать, пока наполняющая тебя энергия не исчезнет.

Кадзуё, не переодеваясь, упала на кровать. Кику подумал, что она, вероятно, простудилась. Он помог ей снять чулки и накрыл одеялом. Положив ей на голову холодное полотенце, он услышал, что Кадзуё заснула. Она спала, открыв рот. Услышав ее похрапывание, он решил, что ей стало легче. Кику пошел в душ. Из маленьких дырочек в металле брызнула горячая вода. Интересно, как поднимается горячая вода до пятого этажа? Удивительно все это! «Все городские очень терпеливые, а я совершенно не умею ждать», — подумал Кику. Как-то Гадзэру спросил его: «Ты знаешь, для чего человек создал инструменты? Зачем он наваливал камни, знаешь? Для того, чтобы все это разрушить. Разрушение порождает новое созидание. Тех, кто имеет право разрушать, немного, но ты — один из них, Кику. У тебя есть право. Если тебе захочется что-нибудь разрушить, я научу тебя одному заклинанию: „Датура“. Захочется крошить всех без разбора: „Датура“». Да, в этом городе ничего не остается, как без конца повторять это заклинание. Кику горько усмехнулся. Тому мужчине с шишкой из «Слепой мыши» — «датура», бездомному отцу с сыном — «датура», пьяному бродяге, водителю такси, уборщице с густым макияжем — «датура»! Никаких других слов не надо, все дела сводятся к одному — «датура».