Дети Ирены. Драматическая история женщины, спасшей 2500 детей из варшавского гетто - [85]

Операция проходила в духе шпионских историй «плаща и кинжала». Доставить взятку гестаповцу было фантастически рискованно. Решилась на это четырнадцатилетняя дочь Марии Палестер Малгожата³⁴². Она спрятала свертки с деньгами на самом дне своей школьной сумки и спокойно, с храбростью опытного бойца Сопротивления, отправилась на опасную встречу. Застрелить ее тут же на улице и забрать деньги было проще простого. Когда находили тела поляков, немцы обычно не утруждали себя вопросами. Кроме того, офицер мог запросто взять деньги, но не попытаться спасти Ирену. По какой-то причине он так не поступил.

Адам раскрыл Ирене еще одну тайну. «Жегота» пошла на такие крайние меры – спасти всего-навсего одного агента из огромной сети – в основном из-за списков с детьми. Когда Ирена думала, что, составляя их, спасает жизни другим, на самом деле она спасала жизнь себе. «Жегота» писала, что делает все возможное, чтобы вытащить меня, – вспоминала Ирена, – но такие послания получали все заключенные»³⁴³. Естественно, руководители организации Юлиан Гробельный и Адольф Берман в том числе заботились и лично об Ирене и Адаме. «Но их огромные старания были вызваны чем-то бо́льшим, чем просто чувствами, – поняла Ирена. – Они знали, что, если меня не станет, след детей будет безвозвратно утерян. Списки были единственным способом найти их всех и вернуть в еврейские общины. И «Жегота» не ведала, что они уже хранятся в надежном месте благодаря моему связному. Из моих сообщений они знали лишь то, что немцы ничего не нашли»³⁴⁴.

Но что делать со списками теперь? Острота проблемы возрастала по мере того, как все больше членов ячейки Ирены попадало в руки гестапо. Янка по-прежнему хранила те листы, что дала ей Ирена в день ареста, но были и другие спрятанные записи. Что будет, если Ирену опять арестуют? А если что-то случится с Янкой? Ее муж состоял в Армии Крайовой, а потому их дом был местом очень уязвимым. Все листы нужно было собрать воедино и как следует спрятать. Зимой 1944 года Ирена и две сестры, Янка и Яга, договорились о новом месте хранения. Они спрячут списки в бутылку и закопают ее под яблоней в зарослях на заднем дворе дома Яги на Лекарской улице.

Ирена все это время жила в бегах и хорошо понимала, что если для безопасности Адама видеться с ним какое-то время не стоит, то так тому и быть. Но разорвать связь с матерью было невозможно. Янине оставалось недолго, она умирала. И гестапо знало это. Старый дом Ирены в Воле, где по-прежнему жила Янина, постоянно находился под наблюдением, и Ирену там в любой момент ждала ловушка. Сейчас она отгоняла от себя угрызения, что постоянно рискует жизнью матери, но только впоследствии поняла, какая опасность на самом деле той грозила. Ирена старалась держаться в стороне, но выглядело это как предательство.

Ирена гнала эти мысли прочь. Остановиться сейчас означало бы допустить провал. В течение нескольких недель после побега, несмотря на сильные боли, она вернулась к подпольной работе уже как Клара. Ирена собиралась, как и раньше, доставлять необходимые средства нуждающимся семьям и навещать детей. Точных сведений о посещении Иреной спрятанных детей и их семей зимой 1944 года нет. Она и Адам тщательно записывали всех «ее» детей, но эти отчеты не переживут бурной варшавской зимы 1944 года. Но наверняка известно, что одними из первых Ирена навестила семью в округе Охота – своих старых друзей, Зофью Ведрыховскую и Станислава Папузинского, – чтобы проведать трех «их» еврейских детей, в том числе свою любимицу Эстеру.

Зимой 1944 года Охота была скорее пригородом Варшавы, и дом Зофьи и Станислава – под номером три – был последним на Матвицкой улице перед тем, как она уходила в поля и сельские усадьбы³⁴⁵. Станислав работал в медицинской клинике и каждый день ездил в Старый город. Зофья же работала в Охоте, в расположенной по соседству с их домом публичной библиотеке. У них со Станиславом была плакучая ива, чьи ветви свисали на запущенный задний двор, и яркие цветники, за которыми Зофья пыталась ухаживать с более чем полудюжиной детей. Едва Ирена ступила на порог, как они встретили ее счастливым хором. Все они обожали пани Ирену. У Зофьи и Станислава было пятеро своих детей: Марек, которому в тот год исполнилось тринадцать, десятилетняя Ева, девятилетний Анджей, четырехлетняя Иоанна и совсем еще крохотный, родившийся в тот же год Томас. Часто, когда приходила Ирена, Зофья была на работе, и гостью встречала ее свекровь с традиционными для польского гостеприимства чаем с печеньями. Вместе с жившим по соседству старичком, паном Сикерой, она приглядывала за всеми детьми на улице, когда их родители были на работе, и здесь их было целое племя – детей с такими именами, как Славек, Юлия, Адам и Ханя. Также здесь находилось четверо или пятеро еврейских детей, которых прятала ячейка Ирены. Самой старшей из них была «Тереза Тухольская» – Эстера, – которая на манер матери приглядывала за маленьким Томасом.

К счастью для Ирены ее не оказалось здесь днем 22 февраля 1944 года, в суровый заснеженный четверг. Тогда в семье случилась трагедия. Станислава не было дома – может быть, он был в клинике, может быть, на собрании подполья. Зофья тоже отсутствовала, была на работе, и большинство старших детей лет тринадцати-четырнадцати играли на улице. Мальчишки убежали в голые зимние поля за домом поиграть в бойцов Сопротивления. У них вполне могло быть с собой оружие, и они на примере родителей отлично знали, что для борьбы с немцами требуется немалая смелость. Как и Ирена, Зофья и Станислав работали на подполье вместе со своим старым профессором, а их сводная сестра Галина Кучовская была старшим оперативным сотрудником Сопротивления.